«Князь — это первый слуга… государства, [долг которого — ] награждать за службу и заслуги, устанавливать некоторый… баланс между богатыми и бедными, облегчать жизнь несчастных в любой сфере жизни [и] развивать величие в каждой конечности тела государства»{318}.

Однако королевский идеализм, здравый смысл и душевное равновесие подверглись главным проверкам во время третьей и последней Силезской войны, так называемой Семилетней войны 1756-63 годов. Одно за другим следовали шестнадцать крупных сражений, происходили сокрушительные поражения, пирровы победы, несколько чудесных спасений и триумфов. В половине этих сражений победила Пруссия, и практически в каждом — с большими человеческими потерями. На этом последнем этапе завоеваний Пруссия, с поддержкой Великобритании, выступала против кажущейся превосходящей коалиции Австрии, Франции и России, намеренной вернуть Силезию в Империю Габсбургов и направить прусскую экспансию в какую-нибудь другую сторону. Обнаружив, что его государство уязвимо в случае серьезной атаки с трех сторон света, Фридрих, возможно перефразируя слова своего отца, которые тот вдолбил ему в молодости, выразил опасение из-за «окружения… разбойниками»{319}. На протяжении новой войны русские два раза оккупировали Берлин, а вместе со шведами — также Померанию и Ноймарк, в то время как французы взяли Минден и Клевес, а австрийцы заново заняли Силезию.

Вспоминая действия во время первой Силезской войны, Фридрих стратегически отражал удары коалиции, собравшейся против него, сделав Саксонию буфером и плацдармом. В течение года битва у Колина в 1757 года стала для Пруссии первым, а если считать и процент потерь, самым серьезным поражением во всех Силезских войнах: потери составили 9428 солдата, 281 офицера, двадцать два полковых знамени и сорок пять пушек{320}. В тот же год прусские армии, хотя в меньшинстве — два к одному у Росбаха и шесть к четырем у Лейтена — одержали победы. Современники считали победу у Росбаха величайшей победой Пруссии всех времен, но ни один австриец не избежал смерти или плена у Лейтена. В результате пирровой победы у Цорндорфа восемнадцать тысяч русских и тринадцать тысяч прусских солдат остались лежать мертвыми на поле брани. Затем быстро последовали три сокрушительных поражения между 1758 и 1759 годами: у Хохкирха, где погибла треть армии Фридриха; у Кюнерсдорфа. В последнем случае с поля боя (согласно оценкам) ушло живыми только 3000 человек из начальных 48000; и у Максима, где человеческие потери стоят на втором месте после Колина. Это самая низшая на сегодняшний день точка в военной истории Германии, в дальнейшем о ней вспомнит Адольф Гитлер, когда перед Третьим рейхом встанет угроза полного разгрома в 1945 году. Размахивая перед остатками своего штаба газетными вырезками, в которых рассказывалось о кончине Франклина Рузвельта, фюрер объявил смерть американского Президента предзнаменованием повторения «чуда дома Бранденбурга» в 1763 году — года смены союзов, что привело Фридриха к полной победе{321}.

В дополнение к десяткам тысяч смертей солдат, во время Силезских войн погибло полмиллиона гражданских лиц — одна десятая довоенного населения Пруссии. К концу войны в 1763 году четверть населения была в отчаянии и питалась отбросами. Ущерб оказался столь шокирующим, что Фридрих приказал заключить в тюрьму бюрократа, который возглавлял группу, производившую оценку урона{322}.

Современное государство

Если заглянуть вперед, то пролитая кровь и потеря богатств не прошли зря. Пруссия сделалась и осталась из крупнейших европейских держав. Как и в начале своего правления, ответом Фридриха на вызов всегда было строительство и перестраивание, чем его правительство и занялось в течение месяца после окончания войны. Его правление получило название просвещенного абсолютизма, поскольку одновременно являлось и иерархическим, и хорошо обеспеченным военной силой. Тем не менее, оно было оптимистичным и прогрессивным для своего времени. На протяжении сорока шести лет правления Фридрих создал особые правительственные институты стратегического экономического развития. Эта инициатива помогла сделать Берлин европейской культурной столицей. Король также разрешал достаточную свободу печати, за что посмертно получил титул «пророка неограниченной свободы прессы»{323}.

Также сильно продвинутой стала кодификация прусского права. Этот проект серьезно начали в 1780 году и завершили после смерти Фридриха в 1793-94 годы — в то же самое время, когда французы представили Европе новые этапы анархии, дехристианизации, цареубийства и гражданской войны, известной, как «Террор». После быстрой деградации Французской революции, обещания которой не были сдержаны, германские законодатели оказались отрезвлены. Они отвечали за окончательную версию прусского Общего права, Allgemeine Landrecht, опубликованного в 1794 году, и сделали его более консервативным, чем ранее ожидалось. Тем не менее, по стандартам того времени оно оказалось прогрессивным. Оно позволяло смертную казнь только по политическим причинам — обычное дело и в других государствах. Но, при этом запрещались пытки, произвольный арест и казнь за мелкие преступления, — а все это продолжало существовать в Европе того времени.

Гражданские реформы Фридриха касались социальных проблем семейной жизни того времени, в особенности — рождения детей вне брака и заботы о сиротах{324}. Образование стало обязательным для всех, и король поддерживал религиозный плюрализм и терпимость к христианским конфессиям. К концу правления Фридриха новый средний класс и гражданское общество стали настолько прогрессивными, что германские интеллектуалы могли смотреть на революции в Америке и Франции, как на запоздалые попытки угнаться за Пруссией и Австрией{325}.

Несмотря на королевские реформы, то, что происходило внутри страны, не отличалось столь тщательной подготовкой и дисциплиной, как военное дело. Высшим классам продолжало оказываться предпочтение при назначении на гражданские должности. И хотя король отменил крепостное право в своих личных владениях, он не оспаривал продолжение его существования в поместьях имевшей земли аристократии — очевидно, в благодарность за жизненно важную поддержку и службу юнкерства в годы войны. Отношение Фридриха к прусским евреям также оставалось постоянным. Считая, что еврейские купцы имели несправедливое преимущество перед христианами в больших городах, нерелигиозный король, который терпел католиков и протестантов и требовал от них принятия друг друга, отослал большое количество евреев из прусских городов на приграничные земли{326}.

Абсолютный музыкант

Самый последний биограф Фридриха описывает его, как правителя, раздираемого между противоречивыми принципами: с одной стороны — преданного монархической автократии, с другой — правам и свободам отдельной личности. Король всю жизнь восхищался Джоном Локком и зарождающейся американской демократией, в одном из своих последних официальных актов он назвал Соединенные Штаты Америки страной, имеющей самый благоприятный национальный статус в восемнадцатом веке{327}.

Конфликт Фридриха между автократией и либерализмом нашел отражение в политике столетия. В сравнении