После председательствования над меняющейся иерархией германских князей и городов на протяжении трех столетий, император с 1648 года стал вести переговоры с послами фактически равных государств (а в случае с Пруссией — и превосходящего государства). Вестфальский мир только напоминал государствам об их исторических отношениях с императором. Но каждому оставалась обговаривать частные моменты в большей или меньшей степени по желанию и как вздумается, — если вообще обговаривать. Более мощные государства обращались с императором так, словно он представлял еще одну иностранную державу{279}.

На этом фоне правовед Самуэль Пуфендорф, придумавший название «Тридцатилетняя война», описал политическую структуру Империи в 1667 году, как политическое и конституционное «уродство»: одна часть — монархическая — император, Империя; другая — конфедеративная — князья, государства. Тем не менее, после 1648 года Германия была так конституционно организована, чтобы княжеское правление на местах усилилось{280}. Подчеркивая дурные намерения европейских держав, которые создали эту ситуацию, императорский советник сожалел о том, что Вестфальский мир сделал немцев «трофеями для [их] соседей, предметом их насмешек, [народом] разделенным… и ослабленным… разделением, [теперь] достаточно сильным, чтобы принести вред самим себе, [тем не менее] бессильным, чтобы спасти самих себя»{281}.

Война и мир ослабили традиционные ограничения, хотя многие из них остались. В ряде государств и городов все еще существовали политические проверки и средства поддержания равновесия сил, и юристы никогда не были так загружены работой. Например, привилегированные сословия — аристократия, духовенство — и простолюдины герцогства Вюртембергского имели действующий парламент до девятнадцатого столетия{282}. Тем не менее, раздел усилил уязвимость старой Германской Империи. В конце семнадцатого века торговые баржи, идущие по Рейну в Северное море, платили пошлины на границах княжеств в среднем каждые шесть миль{283}. И как продемонстрировали французы, захватив большую часть Эльзаса и Пфальц в 1680-ые и 1690-ые годы, вторжение в Германию после 1648 года не представляло особого риска и труда.

Вместо возвращения назад и восстановления утраченных имперских земель и единства, правители из австрийских Габсбургов дошли до того, что новые иностранные и внутренние силы расшатали фундамент страны до основания. Во второй половине столетия Леопольд I вел дорого обошедшиеся войны с Францией и наблюдал, как турки из Оттоманской Империи приводят в панику Австрию, включая его резиденцию, Вену. Оттуда он сам бежал вместе с семьей в июле 1683 года{284}. Во время правления императора Карла VI в начале восемнадцатого столетия, Габсбургам пришлось обеспечивать безопасность своих нетронутых земель и права на утраченные германские владения, переписывая закон о наследовании императорского трона. Потеряв всех своих сыновей в младенчестве, Карл позволил своей старшей дочери Марии-Терезии стать преемницей, императрицей с 1740 года. Сделано это было при помощи противоречивого документа, очень подходяще названного «Прагматичная санкция»{285}. На протяжении тех же лет австрийцы наблюдали, не имея возможности изменить или контролировать ситуацию, как на севере создается армия Пруссии, — государства, которое вскоре станет их возмездием и новым правителем Германской Империи.

Утратив если и не влияние на изменяющуюся Германскую Империю, то, по крайней мере, способность управлять ею, если, Австрия построила собственную Империю. В ней Венгрия и Богемия стали другими крупными землями. Сделано это было за счет турков. К середине века несколько десятилетий даже титулярной верховной власти над Германской Империей оказались сочтены. Сдерживая в узде свои братоубийственные импульсы почти три столетия, теперь Габсбурги станут их жертвой. На протяжении восемнадцатого столетия объединение Германии перестало быть задачей императора из Габсбургов и сделалось целью самого сильного германского князя. В восемнадцатом веке и очень долго после него такой князь будет пруссаком.

Бранденбург-Пруссия

В 1700 году расползающаяся во все стороны католическая Австрия Габсбургов, численностью в десять миллионов человек, все еще оставалась центром Священной Римской Империи Германской Нации. В сравнении с ней Пруссия была землей, где жили только три миллиона, а десять европейских государств владели большим количеством земель. Тем не менее, к восемнадцатому веку протестантская Пруссия Гогенцоллернов имела третью по силе армию в Европе, и она нацелилась на Австрию. Перед тем, как две державы столкнулись, «северная Спарта» присоединила и объединила своих непосредственных соседей. Прусское государство формировалось постепенно, более столетия, звено за звеном. Его географическая разноликость соответствовала социополитическому и культурному разнообразию составлявших его земель. Вестфальский договор начал процесс, добавив Восточную Померанию, Магдебург, Минден и Рейнланд к двум крупным территориальным якорям страны: дальней восточной границе Восточной Пруссии, установленной тевтонскими рыцарями, и крупному центральному курфюршеству Бранденбург.

Ключ к успеху Пруссии лежал в династии королей, которые жили долго и обладали редкой способностью как завоевывать, так и строить. Фридрих Вильгельм, известный как «Великий курфюрст», заложил основу экономического и военного фундамента, с успехом заставив аристократию подчиниться своему правлению{286}. Его сын и преемник Фридрих I стал достаточно сильным, чтобы объявить себя «королем Пруссии» в 1701 году и появиться на европейской арене. Пруссия больше не являлась подчиненным государством балтийских держав и теперь стала королевством Гогенцоллернов, со своим собственным наследуемым троном, который будет оставаться таким следующие два столетия. Фридрих также начал экспансию Пруссии, бросив вызов Австрии. Таким образом, началось соперничество, которое сдвинет императорскую власть Германии от Габсбургов к Гогенцоллернам и в 1806 году растворит базирующуюся в Австрии Священную Римскую Империю, оставив Австрию только с одним титулом.

Фридрих был большим покровителем искусств и образования и превратил свой дворец в Берлине в выставку барокко. В восемнадцатом веке он основал первый германский университет, в Галле, в Саксонии. Его сын и преемник Фридрих Вильгельм I подтвердил кальвинистское наследие династии, сменив богатый и пышный двор отца на сдержанность и почитание прусских добродетелей — дисциплины и покорности. Сии добродетели также были столпами, на которых держалась армия, а ее ряды Фридрих Вильгельм удвоил, считая военную службу главным долгом самопожертвования гражданина. Хотя эта великая армия добавила Западную Померанию к прусским землям в 1720 году, она проводила гораздо больше времени, вышагивая на парадах, чем маршируя по землям иностранных врагов.

Положение изменилось при правлении сына Фридриха Вильгельма, Фридриха II «Великого», который был у власти с 1740 по 1786 год. Он унаследовал непропорционально большую армию из восьмидесяти тысяч человек, которой отдавалось восемьдесят процентов государственного дохода в год его восхождения на престол. Новый король более чем удвоил численность войск и задействовал одну шестую часть населения Пруссии на службе, каким-то образом связанной с армией{287}. В дополнение к этому он успешно занимался двумя другими крупнейшими инициативами своего