– Что именно?

– Насчёт твоего соперника, – уточнило существо другой расы и сложило руки накрест, выжидая и требуя правды.

– Я уже говорил. Это хитрый человек, самый гнилой из всех, которого я только встречал. Ты же видел его методы захвата ключей? – и натянул фальшивую улыбку.

– Ясно, – ответ не удовлетворил существо. Он продолжал выжидающе стоять, подмигивать бровями, которые и не росли на лице. Да и вообще растительности кроме волос на открытых участках тела больше не наблюдалась.

– Ты можешь узнать сам, пробив по базе. Я даже могу дать тебе этот ключ, – и человеческий мужчина поставил бархатный футляр, сделанный специально на заказ. – Но вряд ли он тебе пригодится.

– Ты ведь ничего от меня не скрываешь?

– Нет. Я с самого начала был с тобой честен, – существо исчезло, даже не взглянув на предлагаемый ключ. Человек же тихо захохотал, гордясь своими умениями в управлении лица. Он играл не хуже актёров на Бродвее, а навыки манипуляции росли с каждым разом. – Я скоро приду за тобой сам, глупая шашка домино, – и его взгляд переместился на точнейшую карту с данными активированных ключей, висевшей на дубовой специальной доске.

***

Не чувствует ног, рук. Своего тела. К потолку прибита всего одна лампочка. Тусклая. Закрытая железной решёткой. Она сидит. Перевязанная. Как опаснейший из преступников. Смотрит, как умалишённая на человека, нависшего над ней, бьющего по лицу и требующий ответов. Она не знает, что он говорит, ни по-английски, ни по-русски, ни по-немецки или по-французски. Не слышит ничего, только странный гул в голове. А в нём ничего.

Только яркие отрывки мелькают: красный, зелёный, синий, чёрный, красный, зелёный. Друг за другом, сводя с ума.

Раскачивается на стуле. Получает удары по лицу. Чувствует на колени падают капли крови, текущие из носа и разбитой вспухлой губы.

Продолжает гореть лампочка в потолке. Человека сменяет другой. В его руках фотографии с места происшествия.

Обломки. Труп. Куски железа, бетона. Борозды. Кратеры. Труп. Ещё один.

Боль за людей на лице следователя, безжалостно глядящего на неё.

«Справедливо», думает она, собирая память по осколкам.

Молчит. Смотрит на следователя. Улыбается, тратя слезинки на боль. Человек не сдерживается и бьёт в живот со всего размаха.

Крик. Она не могла даже сложиться, продолжала смотреть на следователя, которому тоже было больно, который по-другому не может.

***

Железная койка. Зелёные холодные стены. Незаживающие шрамы на руках. Вырезанные на живую ключи из рук вместе с кожей. Она обмотана тряпками, пропитанными дешёвым спиртом. Бьётся головой о стену и размышляет, что ей делать дальше.

Тонкая девчонка, избитая до почти чёрного тела от синяков, шрамов, бьющаяся о стены, молчащая, напоминала напуганного, но остервенелого зверя, который в любой момент может наброситься на обидчиков. Об этом говорили серые глаза, в которых изрядно полопались сосудами, делая их бардовыми.

Создание возвращалась. Ладони сжимались в кулаки.

Они трясут перед ней ключами в прозрачных пакетиках. Разбирают по винтикам часы и корсет. Дёргают за грудки, вытряхивая душу. Следят за каждым вздохом.

***

Всем уже всё равно. Общественность требует решения. Дни превратились по ощущениям в годы заточения.

Анастасия чувствовала себя мёртвой и обнажённой. Никто не знал, где она находится и что с ней происходит. Она была избита так, что не чувствовала тела. Была изуродована. Её трясло от холода и озноба вновь, никто не собирался тратить на неё антибиотики. Она была безутешна, но девушка не плакала. Не имела на это права, вспоминая новые жертвы её ошибки.

Она обвиняла Алёну в глупости. В том, что из-за её халатности, её избили, украли ключи и оставили почти ни с чем, а сама… стала причиной смерти десятка людей и ущерба на миллиард. Она не беспокоилась о себе, была готова принять смертную казнь и всё забыть, но, когда она слышала ломанную русскую речь от северокорейского солдата, всё внутри неё начинало биться в конвульсиях. Не хватало начала войны.

Ситуация уже была критической. И от молчания российских властей, и от её молчания зависело хрупкое равновесие между странами, которые до её появления сотрудничали, имели множество тем для обсуждения.

Ладони давно превратились в кулаки.

«Сила порождает ответственность. Чужие технологии – хаос. Неравенство – войну», повторяла эту фразу вновь и вновь, про себя, пока не образовались мозоли на языке.

Была ещё одна причина, по которой она не собиралась умирать. Белый монстр. На Землю прибыл ещё один претендент на ключи. Он знал, что девушка прибудет в Северную Корею. Устроил засаду, сначала вымотал ожиданием, а после напал, на глазах у всех. Всё было спланировано, но для чего? Подставить и объявить о существовании ключей миру? Тогда почему перед ней продолжали ими трясти, не понимая принцип работы? Почему не забрали её, когда потеряла сознание, и оставили в руках военных? Почему не захватили ключи? Или всё было подстроено, чтобы подставить именно её?

«Какую же ненависть ты ко мне испытываешь», – говорила про себя, чертя невидимые круги на стене: «Чего ты хочешь от меня? Мы не станем союзниками. Я не позволю забрать своё сознание. Я хочу унести тебя с собой в могилу».

О ней знали. Её ждали. На неё напали.

Секунды складывались в минуты, а те в часы. Ещё один допрос, но теперь она была больше живой, чем мёртвой.

«Ближе», – прохрипела она на английском, дрогнувшим голосом. Преступник заговорил спустя десяток дней. Следователь немного наклонился. – «Замри и слушай. Я не смогу вернуть их к жизни и оплатить ущерб. Меня подставили. Не знаю, кто. Скоро сотрясётся мир. Соблюдайте спокойствие и сотрудничайте во имя мира. Вы ведь видели на что способы эти костюмы? Их победить не смогут человеческие изобретения. И только я могу остановить этот беспредел. Прости. И передай это сообщение руководству».

Преступник начал покрываться бронёй Разрушителя, работающий частично как Окислитель. Верёвки посыпались вместе со стулом. Серены. В стену вжался человек, он выхватил пистолет и начал стрелять, но пули начали отскакивать, падать на стены; чудом не задели следователя.

– Поранишься, – отбросила она, схватила его за шкирку и выбила дверь допросной. – Где мои вещи? – шаги прожигали полы, словно кислота бумагу. Люди в ужасе разбегались, дрожали видя заложников. – Где мои вещи? – шла она, вырывая двери, заглядывая в каждую комнату. – Где мои вещи? – повторила в третий раз. – Вы молодцы, молчите, – странно было слышать похвалу в этой ситуации, но… Анастасия не чувствовала гнев на людей, только сильную усталость и боль, что смягчал костюм.

Она оказалась в шестой комнате, в лаборатории, где испытывались её вещи. Освободила следователя и принялась всасывать в себя ключи, друг за другом, Магнитом собирала остатки корсета и браслета. Когда всё оказалось в её руках, когда пули у людей закончились, она повернулась человеку, с которым вела беседу и произнесла на прощание: «Ты помнишь мою просьбу. Расскажи им», – и рванула в потолок, исчезнув белой искрой.