После разговора с немцами она нашла газетный киоск: купила атласы, путеводители, разговорники. Села в придорожное кафе и стала вести себя как турист, поедая тёплую еду, впервые за несколько недель путешествия, медленно, не обращая внимание на бегающих по углам тараканов.

***

Анастасия была глупа. Она сбежала из Китая, прибыла в Индию и уже задумывалась, как покинуть и эту страну, отправившись прямиком на север. Она была в относительной безопасности в Индии, пока имелись спрятанные от проверяющих евро, десяток тысяч рупий, рублей и пару банковских карточек, которыми и не думала пользоваться. Она пряталась от полиции, жила в убогих условиях и медленно продвигалась в Ассан, чтобы на такси поехать в соседний штат, Мегхалая, оттуда в Бихар, и прямиком в далеко расположенную деревушку. Она меняла каждый раз машину с водителем, пробиралась вглубь Индии и следила за редеющим кошельком. Однако её встревожило то, что на двадцатый день в Индии на карте появилась ещё одна красная точка – такая же яркая вспышка. И она исчезла, оставив лишь волны.

Пришлось торопить водителя.

***

Деревушка, расположенная около озера Бан Сагар, была очень бедной, занималась кое-как сельским хозяйством да рыбачила. Она нуждалась в молодых людях, в финансах, в более лабильном отношении к женщинам. Здесь не было школ, полиции, больницы – всего того, чего боялась путешественница. Община была закрытой и не подпускала чужаков, поэтому девушка даже не планировала повторить опыт, как в Китае. Не хватало и фантазии. Она сначала стояла поодаль, наблюдала за жизнью и просила водителя ждать, как можно дольше, и получить щедрое вознаграждение, а после стала обходить её, держа в руке ключ. И выжидала, когда на карте появится отметка, обновив волны.

В неспешной сельской жизни она почувствовала нотки слежки. Началась внезапно, как резкий летний дождь. Однако всё было тихо. Анастасия не выдавала ни грамма сомнения. В ней слишком был закалён характер долгим переходом, чтобы обращать внимание на это.

– Я чувствую. Если нападёшь – отвечу также, не стой на пути, – шепнула в воздух и направилась к последнему месту, где были засечены волны. Минуты переходили в часы. Водитель, просигналив пару раз, уехал, забыв и про деньги, и про пассажирку, пожелав вернуться домой к вечеру, а не поздней ночью. Анастасия смотрела на это как на новое испытание. Всё равно бы не догнала. Но всё же было обидно. С горечью посмотрела в сторону дороги. – Я запомнила номер машины. Жаль, мне уже всё равно, – говорила себе, успокаивая, играя роль наблюдателя. В руке держала ключ.

На главной площади, где обычно устраивались собрания и слушания, началось оживление. На суд жителей за косу тащили жену-прелюбодейку. Она не была красива даже по меркам индийцев, но обладала каким-то внутренним жаром, искавший утешение в другом мужчине. Анастасия смотрела на произвольный суд. И уже само действие не нравилось, ни порядки общины, а главное – нечто нездоровое в отношении жителей друг к другу. Они кинулись к ногам, поклоняясь вышедшему толстому индийцу, глядящего на мир через чёрно-серые линзы, ведь особой радости он в жизни не видел – родился в обеспеченной по меркам села семье, учился интригам с юности, в подавлении авторитета селян, запугиванию. Он был полновластным властителем села, был его королём и богом. И хоть официально в Индии была отменена роль старейшинам, но до таких далёких мест эта новость даже если и дошла, да и только до деревьев, потому что её никто не слышал из местных. Они были глухи, слепы и преданны традициям.

Девушку порицали, обзывали, смешивались с грязью, поливали помоями, а главным образом её супруг, свекровь и тесть. Она смотрела с ужасом на старейшину, ожидая, когда он скажет последнее слово. Анастасии казалось, что она находилась на каком-то сборище сектантов, шепчущих непонятные слова с особой интонацией, виляющих хвостом перед толстым божеством. Всё напоминало фильмы про закрытые общества, в котором всегда ведущую роль играли психопаты, консерваторы и фанатики. А тот мужчина нацепил маску омерзения и вытянул из глубоких карман небольшую вещицу. Глаза женщины наполнились ужасом, она клялась, просила милости и прощении, у остальных всё замылилось раболепием.

Не успел мерзкий человек вытянуть ключ, как в его руку прямым ударом угодил камень. В неожиданности и боли тот раскрыл ладонь. Вещь упала. Десятки глаз поднялись в сторону, из которой полетел камень.

Суровой походкой Анастасия вышла из тени и бегом двинулась с камнями на перевес, разрушая живую преграду перед старостой, в которого прилетел ещё один камень, прямиком в плечо, чтобы тот не смог даже дотянуться до ключа, а второй пригодился для смельчака, потянувший шаловливые ручонки к заветному предмету.

Молчаливая девушка прижала людей к земле и с одного разворота выбила зубы у старосты. Она была не так хороша, как год назад, однако за время путешествия, её руки и ноги превратились в камень. Она била на опережение, даже не думая применять силу ключей, боясь её. Перекат и, схватив долгожданный ключ, рванула в горы, не дав продолжаться унизительной казни. Ей было жалко женщину, но ничем не могла помочь. Сбежать? Чтобы изменилось? Скитаться по Индии, денег, пропитания? Такая участь ждала уже Анастасию, чувствующая как капает с брови и левой руки. Пару ссадин она получила, что нормально для всякого воина.

Появилась, налетела грозой и исчезла.

Ей было всё равно, что будет дальше за спиной. Гадкое чувство росло с невиданной скоростью.

– Теперь пора в Мумбаи, – произнесла она, угодив в дикие беспросветные леса. Настроив стрелку компаса, побрела к дороге, чтобы автостопом добраться до городка Катни, где она остановилась до поездки к озеру.

***

Чувство преследования не кончалось. Когда шла по лесу, когда стояла у дороги и голосовала, когда ехала в город и вышла на половине и пути, решив дойти пешком до Канти. Оставалось всего десяток километров.

Единственным возможным способом, которым можно было добраться до Мумбаи, сесть на поезд. Она пришла на вокзал утром, отстояла в приличной очереди, достав фальшивый паспорт, заполнила анкету и, облегчённо вздохнув, вернулась в гостиницу, напоминавшую больше мотель. До поезда оставалось чуть больше двадцати семи часов.

***

– Смотри! – тыкали в неё индийцы, когда слишком общительные подсели на её лежачее место. Было раннее утро, пять часов утра, но уже жизнь кипела, люди отправлялись на работу. Девушка надеялась, что в лежачем классе к ней не будут приставать, но слишком серьёзный вид привлекал улыбчивых и любопытных. Ситуация ухудшалось, когда время перевалило за час дня. Индийцы подсаживались, спрашивали откуда она, пошловато натягивали улыбки мужчины. В какой-то момент внимание стало так утомительно; путешественница как бы нарочно потянула наверх рукав водолазки и показала всем изуродованную руку с красной прямоугольной отметиной. Вопросы отпали. Зашумели, но трогать больше не стали. – Наверно, она кого-то разозлила?

– Опасная она. Смотри, даже не шевелится.

– Эй, не нужно махать перед ней рукой, вдруг порчу наложит.