вдруг увидел, что волосы ее покрыла седина, на лице появились морщины, а после…, – и голос мальчика надрывисто дрогнул. – Она стала как старуха, знаешь, прямо за месяц превратилась в старуху. Мать перестала выходить из опочивальни и даже не виделась со мной и Малушей. А однажды ночью ко мне в покои пришел Храбр, ничего не сказал, только взял меня за руку и повел вниз к матери. Знаешь, братик, я так испугался… Около дверей опочивальни матери меня ждал отец, он был какой-то не такой… не такой… Он обнял меня и прошептал, что мать умирает… умирает и зовет меня попрощаться.

Тур смолк, и в наступившей тишине Святозар услышал, как тяжело задышал брат, сдерживая слезы и рыдания. Наследник сел на полку и притянув к себе мальчика, крепко обнял, а тот положил голову на грудь старшему брату и миг спустя продолжил:

– Я зашел к матери, подошел к ее ложу и увидел там…. – Тур встрепыхнулся всем телом, и натужно выдохнул, точно набираясь сил пред тем, что желал рассказать. – Я увидел там мать… Совсем, совсем старую… Худую, худую старуху, с морщинистым лицом и руками. Только глаза ее были все также как и раньше голубыми, как у тебя, братик. Она протянула ко мне руку и обняла меня, прижав к себе, и сказала мне, что умирает… Что она была, – и Тур всхлипнув, заплакал. – Что она была плохой для меня матерью, и что… что ты когда вернешься из Беловодья, все мне объяснишь, все расскажешь. А сейчас, она сказала… а сейчас уже нет времени и сил у нее… Она попросила у меня прощения и плакала, плакала, а я братик плакал вместе с ней, потому как понимал, что это какое-то страшное колдовство убивает ее.

Тур замолчал, лишь судорожно сотрясалось все его тело, наново переживая смерть матери, а Святозар протянул руку, набрал из ведра в ковш прохладной воды и облил сверху брата. Малец протяжно всхлипнул, да тихим голосом, поспрашал:

– Ты уехал в Беловодье, чтобы спасти себя и Эриха, а разве ты не мог помочь матери? Отец говорил мне, на Синь-камне старец Велей поведал ему, что Боги нарекли тебя ведуном. А раз ты ведун, твоя магия должна быть очень сильной, почему же ты не спас мать?

– Это, было не в моих силах. И я никак ей не мог помочь, поверь мне брат, – ответил наследник и сильнее прижал к себе Тура. – Если бы Боги дали мне возможность… хоть какую-нибудь… хоть самую маленькую… хоть крупиночку…. Я бы приложил все свои силы, всю свою магию, только бы ей помочь, только бы сохранить ее жизнь и избавить ее душу…. Избавить ее душу от мучений, – муторно переводя дух молвил Святозар.

Тур хлюпнул носом и принялся сказывать дальше:

– Когда мать умерла, и мы, как и положено сожгли ее тело, а прах захоронили. Отец совсем поник, перестал чем-либо интересоваться, не ходил в тронный зал на прием, не приходил ни к Малуше, ни ко мне, он даже не приходил трапезничить в белую столовую. Он сидел в гриднице, положив голову на стол, и даже не ел, даже ни с кем не разговаривал. Однажды я подошел к гриднице и услышал разговор отца с Храбром. Наставник ругал его… Знаешь, брат я никогда не слышал, чтобы кто-то так ругал правителя. Храбр говорил, что отец, точно дева предался печали, что стыдно правителю так себя вести, говорил ему: «Что подумает о тебе люд восурский? Скажут, слабый и немощный у нас правитель, не справился с потерей жены, сам потерял свою волю и силу. Я, тоже потерял жену, и любил ее не меньше, но у меня остались дети, и я знал, что я им нужен. А у тебя Ярил на плечах не только дети, у тебя на плечах вся Восурия. Ты нужен своей стране, нужен Туру. Даже если Эрих умрет, даже если Святозар, не вернется, хотя я ни на миг не сомневаюсь в его успехе, у тебя остается еще один сын – Тур. Ты, думаешь, мальчонке легко. Сначала мать умерла, а теперь ты словно плаксивая дева, весь развалился, распался. Вроде даже не муж передо мной, а так и не знаешь как назвать… Возьми себя в руки Ярил, а не то я пойду, ты меня знаешь, пойду и заберу Тура и уведу его к себе домой… Раз тебе сын не нужен, пусть живет у меня, покуда его старший брат с Беловодья не вернется. А ты, потом Ярил, сам будешь перед старшим сыном объяснятся, куда его брат подевался».

Тур рассказывал все на одном дыхании, вроде страшась прерваться и не справиться с нахлынувшими на него чувствами, нежданно он стих, тяжело задышал так, будто задыхался, а погодя продолжил:

– Ох, Святозар, я так испугался, что Храбр заберет меня у отца… так испугался… И как только услышал, что он подходит к двери, тут же убежал. Я не знал где спрятаться и побежал в баню. Зашел вовнутрь, лег на полку и заплакал. Я не хотел покидать отца, нет!… не хотел!.. ведь я так его люблю… а после я уснул. Я проснулся оттого, что отец поднял меня на руки и понес, приговаривая: «Как же ты, мой родненький сыночек, меня напугал. Мы с ног сбились, разыскивая тебя. Хорошо, что Сенич догадался в баню заглянуть», а я обнял отца за шею крепко– крепко и заплакал… А на утро, когда я пошел завтракать в столовую, то увидел там отца, он был добр и лицо его посветлело. И он сызнова стал прежним. А Храбр тем же утром на Ратном дворе начал меня стыдить, что как я так мог скверно поступить и спрятаться. И всех я переполошил, и отец так тревожился, и, что они весь дворец обегали, и весь сад обегали. И добавил, что я совсем отца не жалею. А я знаешь не выдержал, братик, и сказал ему, что это он не жалеет правителя, и что я никогда не покину моего дорогого и любимого отца, и не уйду к нему жить. Он тогда замолчал, посмотрел на меня и сказал: « Не хорошо Тур подслушивать». А я так рассердился и ответил: « Не хорошо своего правителя мальчонкой обзывать». Он, знаешь брат, совсем смутился и заметил, что я еще мал и ничего не понимаю. Я конечно не стал ему ничего отвечать, потому что хотя и мал, но понимаю достаточно… И теперь я с ним не разговариваю, он все