И всё зря?!

Бинк чертыхается. На индикаторе излучателя горит цифра «0» – значит, коробка боекомплекта опустела. Стреляные, бесполезные цилиндрики энергоэлементов катаются под ногами. Пару раз их ещё можно заряжать – например, от силовой установки флаера. Только нам это сделать негде.

Выходит, излучатель уже не оружие, а кусок никчемного металла…

Ер-Кис подходит к дверям. Смотрит влево – в сторону лестницы – осторожно, не высовывая голову из комнаты.

Надеется, что тварь отлетела на ступени?

– Мы промазали? – почти утвердительно спрашивает Дима.

Бомж не отвечает. Отступает от дверей, присаживается на сундук. И мрачно выстукивает подошвой ботинка какой-то загадочный ритм.

Капустин догадывается и по-русски бормочет:

– Хреновые наши дела…

Мы тоже садимся на ящик. Дима легонько толкает меня вбок:

– Ты хоть успел это разглядеть?

Я пожимаю плечами.

Трудный вопрос. Всё, что я видел, – тучи пыли и хаотичное зарево плазменных вспышек. Вроде бы мелькнула неясная тень…

Но, может, мне просто показалось?

Дима вздыхает:

– Я тоже ни хрена не рассмотрел.

– Те, кому это удаётся, – обычно уже ничего не могут рассказать, – сухо замечает Ер-Кис.

– Мы его отпугнули? – спрашивает Бинк.

На секунду воцаряется безмолвие. Все вслушиваются, а бомж качает головой:

– Оно вернётся.

Птички вьют гнезда. Трудолюбивые муравьи готовы сутками напролёт возводить свои купольные общаги. А вооружённые люди частенько строят баррикады…

Наверное, это наша карма.

Какими неведомыми смертными грехами заслужили мы таскать туда-сюда эти грёбаные ящики?!

И проклятые двери теперь толком не закрываются – их покорёжило, словно после атаки носорога.

Кое-как отодвигаем створки на место. Возводим новый барьер из подручных культурных ценностей.

И опять, утирая пот, садимся в углах комнаты – справа и слева от чернеющего щелью дверного проёма.

Что ж, мы немного оттянули развязку.

Я снял с пояса флягу и сделал большой глоток тепловатой воды. Пустил флягу дальше по рукам.

Все жадно пили. Даже «кентавру» досталось полглотка. Хоть и непонятно, пригодится ли нам ещё вьючная скотина…

Минуту мы сидели тихо – дольше не выдержали.

Я кашлянул:

– А почему их называют ревунами?

Ер-Кис поморщился:

– До сих пор толком неизвестно, что это за существа. Но иногда оттуда… – он кивнул в сторону лестницы, – то есть из Священного леса долетают звуки… Говорят, очень похоже на рёв.

– Глупости, – пробормотал Бинк, – мы-то ничего не слышали…

– Говорят, так бывает, когда они жрут добычу.

– Значит, ещё услышим… – логично предположил Дима.

Я скривился. Кто его, дурака, за язык тянет.

Опять воцарилось молчание.

Бинк шмыгнул носом и вдруг выпалил:

– А здоровые они твари – наверное, едят всё подряд. В смысле, разнообразно питаются…

И этот туда же. Разнообразие, ага. Хоть меню составляй – из пяти блюд. Капустина за ум можно оставить на сладкое…

– Ты о чем? – вслух процедил я.

– Ну… Кое-что мы и сами можем отдать, – Бинк задумчиво глянул в сторону пленного хахира.

Тот отчаянно сжался в углу – удивительно при его габаритах.

А Дима радостно кивнул:

– Хорошая идея! Во-первых, у него копыта – значит, он ближе всего к говядине. Во-вторых, его надолго хватит – вон какой обормот вымахал…

– Вообще-то, имелось в виду жаркое, – сухо ответил Бинк. Я покосился на мясную тушу, привязанную к спине пленника. Капустин округлил глаза:

– Ну вы даёте… Нельзя так бездарно тратить провиант!

Вот балбес! Никак не поймёт, что между нами и «шашлыком» теперь не очень принципиальная разница…

– Это не поможет, – вздохнул Ер-Кис. – Оно больше любит живую добычу.

– Во! – поднял палец Дима. – Я о том и толкую…

Бомж качнул головой:

– Даже если скормим ему негодяя, сами вряд ли уцелеем. Скорее, приманим остальных ревунов. Ночь длинная… – он посмотрел на хахира и сплюнул. – Жадные идиоты! Мало того, что въехали в Священный лес на бронекаре, ещё и вздумали тут стрелять!

Ер-Кис нервно вышагивал по комнате.

Я закрыл глаза.

К чёрту эмоции! Попробуем рассуждать хладнокровно.

Излучатель накрылся, зато у нас есть плазменные винтовки и автомат. С единственным магазином?

Кажется, это пятьдесят выстрелов – то есть длинной очередью хватит на целых пять секунд.

Винтовки мы тоже зарядили – четыре «патрона» на ствол. В последний раз мешочек с энергоэлементами уже опустел.

И, разумеется, всегда есть надежда завалить чудище из пистолета. У нас их целых три. Трофейный, с неудобной ручкой, я отдал Диме. А мой удобный – но почти без заряда…

Чуть не забыл – имеется фотонная граната. Одна штука.

Сильное средство. Тому, кто вздумает нас атаковать, гарантированы ожоги второй степени. И зрение пострадает. Конечно, если у них есть глаза…

– Хватит мотаться туда-сюда, – пробурчал Дима на бомжа. Выпрямился и окинул комнату решительным взглядом. – Знаете, в чём ваша беда? Не умеете вы мыслить конструктивно!

– Думаешь, это поможет?

– «Всякий кризис открывает новые перспективы» – так говорил мой знакомый, выбрасывая коллекторов в окно.

– Здесь нет окон, – хмуро уточнил я.

– Не цепляйся к словам. Главное, ситуация назрела… По-моему, нам пора освободить нашего четвероногого друга.

– То есть как это «освободить»? – сипло выдавил хахир.

– Очень просто. Ты славно потрудился, пока тащил сюда оружие и мясо… Но больше наша компания не нуждается в таком ценном сотруднике!

– Но ведь я… но ведь внизу…

– Лучше подумай, сколько грандиозных возможностей для самореализации – там, за пределами этой тесной вонючей комнаты!

– Я… я не пойду! – всхлипнул кентавр.

– В условиях кризиса надо трезво оценивать свои шансы, – вздохнул Дима, прицеливаясь из плазменной винтовки, – Лёха, отвяжи от него «шашлык»!

– Оставьте его в покое, – мрачно сказал Ер-Кис.

– Сначала выпустим животное. И пока наш друг будет общаться с ревунами – сами прорвёмся из Святилища.