густого куста, которым прикрыл меня Дор. – вернись на тот берег и строй там что хочешь. Только отступи в сторону, дорогу не загораживай.

– Еще чего! – возмутился он, и махнул рукой в сторону Гольдора, подрастающего на предгорном склоне лигах в трех отсюда, – а как сюда покупатели ходить будут? А мы как туда?

– Они придут, если захотят, – ответил я строго, – а вам я переходить границу не разрешаю. Никому не позволено устанавливать свои правила на моих землях.

– Мы свободные торговцы и торгуем так же, как все купцы Этавира! – зло сверкнул глазами упрямец, – и будем жаловаться королю.

– Жалуйтесь. Сколько угодно. И торгуйте как хотите, но за мостом. А в мои владения не лезьте.

Я коротко кивнул Дору и он понятливо перенес нас в Гольдор. Вместе с Сардом, разумеется.

– Видел? – расстроенно выдохнул оружейник, – и это только первый обоз.

– Не волнуйся. Просто предупреди собратьев, чтобы не бежали раскупать доски по любой цене. Остальные будут не такими упорными, когда увидят горы непроданных товаров. Пойми, все купцы знают, какие деньги теряют каждый день вынужденного отдыха. Лучше скажи, ты знал, что то ущелье непроходимо?

– Я бы прошел… и многие из собратьев – тоже, если взяли крючья и веревки, – ответил он. – Но коров можно провести только порталом.

– А цена накопителей тебе известна? – не выдержав, вмешался Дорик, – и сколько их потребуется, чтобы перетащить стадо? Причем бегом прогнать невозможно, для этого нужно ровное место, а такого в ущелье нет.

– Откуда мне это знать? – помрачнел гоблин, – у нас в Хай-кане накопителями ларцы были набиты… до сих пор остатки тратим. Но теперь мне понятно… почему они смеялись, когда я предлагал еще приводить скот.

– Значит, были уверены, что им больше такого случая разбогатеть не представится… – пояснил я ему, – и теперь неважно, каких баек наплели им заказчики. И куда забросил бандитов портал, который должен был вернуть их домой. Для нас эта ниточка оборвана, ничего важного мы не узнаем, даже если найдем контрабандистов. Они и сами не знвли правды. Поэтому пойдем в другое место. А ты не переживай, никуда ваши доски не денутся, обратно их никто не потащит.

Прежде, чем идти к Саррену, мы заглянули в собственный замок. Поели, переоделись, вооружились, стараясь не сталкиваться взглядом с печально помалкивающей Зией. И с облегчением шагнули в зеленый смерч пути духов.

Не зря говорят, чем дольше проводы, тем горше слезы.

Путь осторожно поставил нас на куцую, сильно вытоптанную травку и растаял, как обычный туман.

Однако, король сыскарей явно не балует, понял я с неожиданной досадой, рассмотрев здание, стоящее в центре обнесенного оградой участка. Небольшой, хотя и двухэтажный домик подошел бы чиновнику средней ступени, но не главе королевского сыска, каким Саррен был несколько лет. И справлялся с этой работой очень неплохо… жулики разного рода в то время притихли, словно вымерли.

А вот теперь обнаглели… – я даже споткнулся, подумав об этом. Ведь именно эта мысль не давала мне покоя несколько дней назад. Все, что сказали про Саррена древни, все намеки Зина раздражали меня лживостью, словно я слушал вовсе не о нем. Саррен всегда был другим. Крепким, умелым воином, основательным, практичным хозяином, осторожным, расчетливым сыщиком. Он ничего не боялся, но бесшабашно в бой не бросался, ненавидел отступать, однако мог сделать вид, будто убегает, чтобы заманить противника в ловушку.

И тот Саррен никогда не стал бы капризно ныть, лежа в постели. Да и вообще… а почему его никто не лечит?

– Он лежит в той стороне здания, в центральном зале, – шепнул Дор, – идем?

– Нет. – само вырвалось у меня, – он ничего не скажет, я понял. Веди в твое убежище… нужно поговорить.

Последние слова я произносил, уже знакомо падая в зеленый туман.

Пока я рассказывал Дорику о своих подозрениях и мыслях, в его пещере заметно посветлело и потеплело. И стали отчетливо видны кучки древней, жмущихся к ногам сына. Но теперь меня это ничуть не тревожило.

С той самой минуты, как мне объяснили, что после ритуала родства я связан с ними невидимой нитью древней магии. И мое мнение, будто она держится только на кусочке корня – было всего лишь недопониманием сущности духов. Они теперь всегда меня слышат, и время, какое им придется затратить на открытие пути, зависит от расстояния и наличия на том участке растений.

– Мне все понятно, – помрачнел Дор и тихо вздохнул, – что скажешь, мудрейшая?

Последний вопрос относился явно не ко мне, и я невольно замер, ожидая что сейчас нас потащат к цветку.

И ошибся, ответил севший за стол древень. Он был крупнее и плотнее остальных и говорил звучным баритоном.

– А что ты хочешь узнать… из того, чего еще не знаешь?

– А можно, я спрошу, – само сорвалось у меня с языка.

– Я никогда и никому не запрещаю задавать вопросы, – кажется мне или в голосе этого древня на самом деле прозвучала обида?

– Извини. Привычка такая, спрашивать. Я знаю, что ты собираешь сведения для эльфов и запоминаешь все, что услышал. И ничего не забываешь. Но людям не рассказываешь, эльфы запретили. Как я понимаю, они опасались, как бы недобрые и хитрые человечки не сделали тебя пособником в своих грязных делах. Ведь ты был создан просто живой книгой, умеющей добывать информацию, но не имеющей способностей ее оценить и сделать выводы.

– Да, – невозмутимо согласился древень.

– Но они не знали в тот момент, когда писали для тебя запреты, – подвожу его к главному, – не могли знать, что уйдут надолго.

– Они взяли с собой главный цветок, – голос древня вдруг зашелестел палой листвой, – и оставили лишние.

– Но никаких новых инструкций не выдали? – я снова замер, чувствуя себя идущим по тонкому льду. И, не дождавшись подтверждения догадки, закончил, – не стали оставлять нарочно. Потому что они мудры и понимали, за тысячи лет мир изменится, и вы постепенно станете другими. В жизни всякое может. случиться, и возможно однажды, вам, чтобы выжить, потребуется помощь других рас. Так и произошло… и вы вынуждены были брать в родство людей… не объясняя, насколько эта связь серьезна для вас. Я испытал это на себе, в пещерах под шладберном, когда мои древни чуть не погибли, защищая меня и приведенных мною людей.

Старое воспоминание сжало сердце в холодных тисках, и я на миг подавился отзвуком былой боли.

– Грег… – невесомые тела дружно облепили меня, прохладные лапки стерли непрошеные слезинки, – мы всегда с тобой.

– Спасибо… но я не про вас. Какая-то гадина задумала большую пакость, страдают невинные люди… да