Неслучайно пышные платья подвергаются критике, в том числе со стороны женщин: «За уменьшение объема юбки ратуют только женщины с очень хорошей фигурой, но не обладающее таковой большинство одержало победу»935. На карикатурах Шама, Берталя, Домье чересчур объемная одежда представлена в виде обременяющей ноши: платья, задевающие прохожих, вспыхивающие от соприкосновения с камином936, попадающие под колеса повозок937. Принужденная искусственность подобных платьев, просуществовавших вплоть до 1860‐х годов, сохраняет и поддерживает обездвиженный, декоративный образ женщины, хотя стремление к освобождению естественных телесных форм уже проявилось.

Кроме того, в эти годы неотъемлемым атрибутом костюма остается корсет, ношение которого ограничивает подвижность тела. Многочисленные факты подтверждают, что корсет носили представители самых различных социальных групп: в середине века во Франции 8000 рабочих выручали 12 миллионов франков в год на продаже этого предмета туалета, причем цена изделия варьировалась от 400 франков до 1 франка за штуку938. Об этом же свидетельствуют гравюры Готфрида Энгельмана939, изображающие обитателей самых скромных парижских мансард за «расшнуровкой» корсета940. Гравюры Домье демонстрируют корсет на витринах самых небогатых парижских магазинов941. Корсет предназначался главным образом для взрослых женщин, а детям по-прежнему был категорически противопоказан942. Корсет выступал гарантом «эстетичности» внешнего вида, как это показано на гравюре Девериа, где женщина, стоя перед зеркалом, сравнивает изгибы очертаний античной статуи с собственной затянутой в корсет фигурой943.

В то же время ношение корсета подвергается осуждению, особенно со стороны врачей944, суть этой критики кратко сформулировал Дебэ в своей книге «Гигиена брака», многократно переиздававшейся после 1848 года: «Корсет – это оскорбление природы»945. Однако ношение корсета не вышло из обихода, что свидетельствует о том, в какой степени эстетика женщины обездвиженной, женщины-декорации, женщины, чье тело нуждается в дополнительной поддержке, приемлема в обществе середины XIX века: «Пышность, тяжеловесность и мышечная дряблость женских форм требуют ношения корсета, чтобы обеспечить им необходимую поддержку»946.

Изменились только очертания этого предмета одежды: по сравнению с корсетом конца XVIII века корсет XIX века становится компактнее и перемещается на талию и бедра; если в 1828 году было запатентовано всего два изобретения, повышающих комфортность ношения корсета, то к 1848 году насчитывалось уже 64 патента947. Комфортность ношения повышали главным образом за счет увеличения мягкости корсета, в рекламных объявлениях модных журналов приводились многочисленные примеры самых разнообразных новинок, позволяющих достигнуть этой цели: облегченные модели корсетов «без жестких вставок»948 или «без швов»949, без «дырочек»950 для продевания шнурка, корсеты «послушные», концы шнурка в котором «сшивались»951, а также приспособление «для ленивых»952, с помощью которого «дама могла самостоятельно и в считаные секунды»953 зашнуровать и расшнуровать корсет. В реальности, разумеется, все было прозаичнее: корсет традиционной формы стал короче, а материал, из которого он шьется, – жестче за счет поперечного, более плотного плетения нити.

Главным образом корсеты различались между собой качеством исполнения: считалось, что сшить корсет «правильной формы» могла только «хорошая мастерица». Так, Пьеретту, героиню бальзаковских «Сцен провинциальной жизни», доверили «лучшей мастерице»954 города Провена; в одном из номеров издания «Хороший тон» (Bon Ton) за 1837 год автор-составитель требовал от корсетниц знания «гигиены, механики и даже геометрии»955. Результат такой работы – «извивающая линия» корсета – вызывал восхищение и поэтизировался: например, затянутый в корсет стан бальзаковской героини Модесты Миньон «можно было сравнить с молодым тополем, гнущимся на ветру»956.

Проступившие очертания бедер

В середине 1870‐х годов формы тела обтягиваются тканью еще плотнее: появляются «плотно облегающие»957 фигуру платья, платья-футляры – узкое прямое платье «фуро»958, под которым отчетливо видны бедра. По выражению Малларме, писавшего в часы досуга еще и о моде, одежда «постепенно избавляется» от всего лишнего. Изменения коснулись аксессуаров, деформирующих естественные линии тела: «турнюры и буфы выходят из моды»959, теперь приспособления, которые традиционно использовались для придания пышности платьям, называют «строительными лесами» и «предметами, внушающими ужас», а в некоторых дневниках ассоциируют с «инквизицией»960.

В свидетельствах современников находится подтверждение тому, что эстетические полюса поменялись местами. Так, молодой провинциал Эдгар, герой вышедшей в 1876 году книги, автором и иллюстратором которой был Берталь, сопровождает тетушку в походах по парижским магазинам и замечает, что, как только родственница надела новое платье, его чувства к ней оживились: «Я только что сделал открытие: у меня очаровательная красавица тетка. Подумать только – за двадцать лет, что мы знакомы, я об этом даже не догадывался»961. Стефан Малларме называет мадам Ратацци, встретившуюся ему в Булонском лесу в один из дней 1874 года, «чудным видением», красота этой «истинной парижанки» в ее «облегающем платье со шлейфом» представилась поэту «поэтическим образом – явственным и в то же время неуловимым»962.

Очертания «низа» проступают поэтапно. Вначале очертания бедер видны только спереди, сзади же они по-прежнему скрыты под многочисленными, приподнимающими их накладками. Например, Нана, героиня одноименного романа Эмиля Золя, предстала на скачках в Булонском лесу, где разыгрывался Большой приз города Парижа, в таком туалете: «голубой шелковый лиф и тюник, плотно облегавший фигуру, поднимались сзади за счет специальных объемных вставок, смело обрисовывая бедра спереди, вопреки моде того времени, когда носили очень пышные юбки»963. Эти же изменения фиксируются в «Малом модном вестнике» (Petit Messager des modes), здесь представлены новые фасоны одежды, фигурировавшие в повседневном пространстве 1880 года: спереди силуэт платья становился все более и более прямым, а сзади все сильнее обозначался поясничный «прогиб», подчеркивавшийся «турнюром»964. В результате изгибы тела становятся различимы под одеждой, а в представления о красоте интегрируются очертания передней поверхности бедер и таза.

И только во вторую очередь, в конце XIX века, исчезают накладки, приподнимающие платья сзади. Первым примером новой моды является «променадный»965 туалет, описание которого приведено в «Малом модном вестнике», он в самом деле со всех сторон «облегает» фигуру. В одежде впервые появляется «простота»966. Платье свободно ниспадает или шьется «с прямой юбкой»967, как об этом пишут в издании «Каприз» (Le Caprice). Стройность силуэта подчеркивается «струящимися тканями»968, под «запахивающимся пальто» или «приталенным жакетом»969 носят узкие туники, что доставляет удовольствие «стройным дамам» и доводит до «отчаяния всех остальных»970.

Стоит подчеркнуть, в какой степени представления об изгибах фигуры и стройности конца XIX века не