вот те камни, которые вниз покатились, совсем побились. А у меня тут как раз грот. Ну как — грот — так, яма большая, камнями забитая. Я туда и полез. Оно ж, земля моя, и камни, стало быть, мои. Чего ж мне их не взять-то?

— Да сколько ж можно?! — не удержался Андре. — Говорил ты это все уже!

— Ничего, пусть себе, — остановил его Тарло.

— Так вот, я и твержу, господин офицер, что, ежели земля моя, и яма, то есть грот, мой, то и камни там мои?

— Твои, твои, — согласился граф.

— А ведь та рука, которую я доставил, извольте понять, тоже каменная. И, стало быть, чего меня было хватать? Ну, поломал я камень, ну так ведь это ж мой камень. Я ж чужого-то не брал. За что меня наказывать?

— А кто сказал, что тебя будут наказывать?

— А зачем бы вы иначе со мной поехали? Теперь ферму мою отбирать будете? А я ж ничего не сделал. Яма-то моя, и камень мой…

— Приятель, ты просто покажи нам, что это за яма, и откуда ты отбил эту руку. Ферму никто у тебя отбирать не собирается. Если будешь оказывать содействие, то, верно, и награда будет.

— А не обманете?

— Можешь не сомневаться, я лично позабочусь об этом.

— Я верю вам, господин офицер. Только вам верю!

О близости фермы граф Тарло догадался без труда по дружному щебетанию птиц. Крестьянин заулыбался.

— Ишь, как встречают.

— Это ваши птахи?

— Ну да, мои. И отец мой, и дед, и прадед их разводили. Почитай, испокон веку! Там разные: и чижи, и канарейки, и щеглы, и фазаны золотые есть, и три павлина, и скворцы королевские, и голуби всякие. И здесь отовсюду, и даже из Генуи за птичками к нам приезжают. А я, извольте понять, и сам их люблю. Этак распоются они, и душе приятно, сидишь, бывало, греешься на солнышке. А они: чвирк, чвирк, фьють! Человеку радость!

Узкая дорога взбиралась между скал на довольно широкое плато.

— Вон уже и дом виден! — радостно тараторил любитель экзотических птиц. — Желаете, я вперед поеду, да и предупрежу, чтобы поесть-выпить чего-нибудь собрали.

— Не стоит, мы не будем долго отвлекать вас отдел.

— Как скажете, господин офицер, как скажете.

Щебетание птиц висело в чистейшем горном воздухе. Гулявший меж скал ветер шевелил склоненные над гротом ветви смоковницы.

— Вот тут, стало быть, это все и было, — сообщил хозяин фермы. — Да вы сами поглядите. Я ж ничего не выдумываю. Все как есть говорю.

Мадам Ле Блан, отодвинув плечом хозяина фермы, приподняла тростью свисающие ветви и скомандовала Андре:

— Ну-ка, убери эти камни.

Камердинер графа Тарло скинул темный сюртук, демонстрируя висящую на поясе кобуру с револьвером и подвешенные на спине между лопаток ножны с навахой. Крестьянин посторонился и перекрестился.

— Спаси и помилуй, страсти-то какие!

Тарло глядел, как его помощник, обливаясь потом, вытаскивает увесистые камни. Меж них показалась широкая щель. Рядом валялись куски раскуроченной глины и желтый песок.

— Вот туточки оно все и лежало, — желая угодить высокому начальству, прокомментировал хозяин птицефермы.

— Вижу, — оборвала его Мари Ле Блан. Затем повернулась к Андре: — Ну, что там?

— Тут за камнями глиняная стена. Похоже на обожженный кирпич.

— Ломай! — скомандовала начальник тайной службы.

— Так может, того, — попытался вклиниться в их разговор фермер, — сперва меня спросить?

— И то правда, — задумчиво кивнула Мари Ле Блан. — У тебя кувалда есть?

— Есть, но…

— Вот и неси сюда. — Начальник тайной службы неспешно перевела взгляд на Андре: — Ты можешь пока отдохнуть.

Спустя минут десять передохнувший камердинер подхватил с земли кувалду и с хеканьем обрушил ее на расчищенную стену. После нескольких ударов она пошла глубокими трещинами.

— Остановись. Давай-ка попробуем разобрать. — Мари сунулась в грот, ударила тростью в стену, и массивный кусок глины тут же вывалился ей под ноги. Из пробоины начал струиться песок. — Неси фонарь! Похоже, там что-то есть.

— Действительно, есть. — Андре достал из кармана жилета коробок шведских спичек.

— Господин офицер, — послышался совсем рядом негромкий просительный голос. — Так, ежели оно в моей земле, так, стало быть, это все мое? У меня на то и бумага имеется…

Андре нахмурился и сурово глянул на фермера:

— Вся земля в княжестве принадлежит его высочеству. А вы, почтеннейший господин Уазоль, имеете право наследственного пользования.

— Так, стало быть, ничего мне за это все не положено? — едва не плача, вздохнул хозяин птичника. — Совсем-совсем ничего?!

— Это будет решать лично принц.

— Погоди, — остановил его граф. — Зачем так сурово? Полагаю, ты заслуживаешь вознаграждения за искреннее желание помочь.

— Конечно, заслуживаю, я ж всей душой!

— Как думаешь, Андре, сколько франков может подарить месье Уазолю его высочество, если статуи действительно имеют цену?

— Может, даже тысячу франков.

— Слышал? — Тарло повернулся к крестьянину.

— Тысячу франков — хорошие деньги, — покачал головой тот. — Но только, когда ж это еще будет?

— Можем поступить так, — предложил граф. — Я дам тебе сто франков, и ты будешь спокойно ждать.

— А нельзя так, чтоб, скажем, пятьсот франков? Чтоб уж совсем спокойно.

— Можно. Но тогда ты больше не вспоминаешь, что князь должен тебе какие-то деньги.

— Э, нет, лучше давайте сто.

— Я верил, что ты благоразумен. — Граф достал несколько купюр. — Сейчас за статуями приедут из города повозки. Ты поможешь загрузить, только аккуратно. И, если понадобится, ответишь мне на вопросы касательно своей находки.

— Как скажете, господин офицер, как скажете. Хотя, признаться, я покуда не вижу, зачем бы вам это понадобилось.

В коридоре послышался характерный стук трости Мари Ле Блан.

— Что-то сегодня она задержалась, — откинулся в кресле граф Тарло.

— Его высочество вызывал Мари во дворец, — пояснил Андре. — Недавно туда доставили все статуи из грота. Теперь его высочество желает узнать, насколько ценно найденное.

— А много привезли?

— Довольно много, — негромко пояснила сидевшая чуть в стороне Женевьева. — Двенадцать скульптурных композиций по числу подвигов Геракла, фигура Зевса на троне, статуи Геры и Алкмены, матери Геракла. Судя по всему, все эти изваяния служили для украшения одного храма и составляли единую композицию.

— Откуда ты все это знаешь? — удивился Тарло.

— Приятель рассказал.

— Но ведь все это только-только доставили во дворец.

— Но перед тем, как доставить во дворец, находки из тайника следовало описать. Полиция сделала это со всей возможной тщательностью.

— Да, разумеется. Я как-то не подумал.

Дверь распахнулась. Мари Ле Блан выглядела довольной.

— Его высочество заявил, что этот день будет признан знаменательным в истории княжества, ибо столь уникальных и столь прекрасных находок, говорящих о древности нашего государства, никогда прежде здесь не случалось. Это большая удача.