Я слышала, как он выкрикивает мое имя, чувствовала его телоподо мной, чувствовала, как он вонзается в меня все быстрей и сильней. Онударил в самую мою глубину и вызвал новый оргазм. Я запрокинула голову ипроорала небесам его имя.

Он затих, но я никак не могла его разглядеть, перед глазамивсе плыло, сливалось в цветные полосы. Я рухнула вперед, забыв обо всем. Забыв,что он ранен. Что у меня на руке кольцо королевы, которое когда-то принадлежалоистинной богине плодородия.

В следующий миг я поняла, что живот Шолто у меня под рукамиуже не сплошная рана, что он гладкий и целый. Я заморгала, пытаясь разглядетьего сквозь остаточное возбуждение. Живот оказался плоским и тренированным,точно как иллюзия, которую создавал Шолто, только теперь это была не иллюзия.Щупальца вернулись - но в виде татуировки, такой яркой и правдоподобной, что спервого взгляда можно было принять их за настоящие. Они нарисованы были у Шолтона коже.

Все это я разглядела за три мгновения ока, а в четвертый размигнуть мне не удалось: кольцо вдруг ожило. Словно нас бросили в воду ипропустили в ней электрический разряд - не такой сильный, чтобы убить, нотряхнуло нас здорово.

Шолто подо мной заорал, и не от наслаждения.

Я попыталась убрать кольцо подальше от него, но рука у менябудто приклеилась к свежеразрисованной коже. Сила рванулась от нас в стороны,расплескиваясь по камням. Я снова смогла дышать.

– Что это было? - прохрипел Шолто.

– Кольцо.

Он приподнял голову и посмотрел на меня, на прижатую к егоживоту мою руку. Потрогал татуировку; на лице у него отразилось удивление, но икак будто чувство потери. Словно исполнилось самое большое его желание - и втот же миг он потерял то, что будет оплакивать всю жизнь.

По камням что-то металлически загромыхало, и я обернулась назвук. К нам катилась чаша, хотя никакого уклона здесь не было. Я глянула вдругую сторону и обнаружила, что костяное копье тоже катится к нам. Обереликвии должны были коснуться нас одновременно.

– Хватайся, - скомандовала я.

– За что?

– За меня.

Он схватил меня за руки, и моя ладонь отлепилась от егоживота. Я тут же рефлекторно уцепилась за его руки, снова дотронувшись кольцомдо голой кожи короля слуа. Порой Богиня ведет нас за ручку по избранной тропе,а порой толкает в спину - за край обрыва.

Нас вот-вот должны были столкнуть.

Дерево, металл, плоть - все ударилось в нас одновременно. Мыцеплялись друг за друга в эпицентре магического взрыва, который выплеснул наостров чуть не все озеро. На миг мы оказались под водой, а потом мир буквальносместился. Как будто остров подпрыгнул в воздух и шлепнулся обратно.

Вода успокоилась, земля перестала двигаться, чаша и копьеисчезли. Мокрые, голые, тяжело дышащие, мы крепко прижимались друг к другу. Ябоялась отпустить Шолто, словно только наши сплетенные руки - и все ещесоединенные тела - не давали нам свалиться за край мира.

Крики, вопли, шум. Я различила голоса Дойля, Мороза икарканье Агнес. Мы оба повернулись на шум, смахивая воду с глаз. На берегу,куда дальше от нас, чем раньше, стояли все наши телохранители. Мы вернулись вмертвый сад слуа, только теперь озеро стало полноводным, а в центре его высилсяКостяной Остров.

Дойль прыгнул в воду, прорезав поверхность черным телом.Мороз последовал за ним, как и прочие стражи. Дядья Шолто сняли плащи ипопрыгали в воду следом за моими стражами. На берегу осталась одна ЧернаяАгнес.

Я посмотрела на Шолто; я так и сидела на нем верхом.

– К нам спешит помощь.

– А нам она нужна? - улыбнулся Шолто.

– Не уверена, - сказала я.

Он рассмеялся, смех отразился эхом от голого камня пещеры.Шолто привлек меня к себе и поцеловал в щеку.

– Спасибо, Мередит, - выдохнул он мне на ухо.

Я прижалась к нему щекой и шепнула в ответ:

– Всегда с радостью, Шолто.

Он зарылся пальцами в мои мокрые волосы и тихо сказал:

– Как давно я мечтал услышать, как ты вот так шепчешьмое имя.

– Как - вот так?

– Как любовница.

Послышались шаги, и Шолто отпустил мои волосы. Я поцеловалаего в губы, а потом поднялась посмотреть, кто же первым добрался до острова.

Дойль - конечно же, Дойль - шел к нам, черный и блестящий,по нагому телу стекала вода. Свет словно дробился у него на коже и на воде,играя отблесками. Солнце согревало мне кожу. И правда, солнце. Словно в этомкраю сумрака вдруг настал полдень.

На голом камне, где лежали мы с Шолто, появилась зеленаядымка. Пока Дойль к нам шел, дымка превратилась в зеленую поросль, крошечныеростки вбуравливались корнями в камень, тянулись вверх.

Лицо у Дойля попыталось выразить какие-то эмоции, ноостановилось на той жесткой гримасе, которая пугала меня в детстве, когда явидела его у трона тетки. Почему-то у голого Дойля эта гримаса и вполовину нетак сильно пугала, да еще и мое интимное с ним знакомство играло в мою пользу.Мрак Королевы стал моим любовником, и я никогда уже не смогу видеть в нем лишьжуткого истукана, убийцу на службе королеве, ее черного пса, натасканного наохоту.

Я смотрела на Дойля, а Шолто крепко прижимал меня к себе. Оннехотя отпустил меня, когда я выпрямилась. Впрочем, отпустил - не значит, чтоотпустил совсем. Я так и сидела на нем верхом, и его ладони лишь соскользнулиниже по моим рукам. Я взглянула на него; оказалось, смотрит он не на меня, а наДойля.

Лицо у Шолто было едва ли не торжествующее, и я не поняла, вчем дело. Взглянув на Дойля, я заметила вспышку злости за неподвижной гримасой.И впервые за многие недели припомнила их первую встречу со мной вЛос-Анджелесе. Они тогда подрались, оба уверенные, что королева послала другогоменя убить.

Но в драке проскальзывало что-то личное. Не помню, что изсказанного ими навело меня на мысль, что у них хватает претензий друг к другу,но ощущение было отчетливое. Взгляды, которыми они обменялись теперь, толькоподтвердили мои подозрения. О чем-то я не знала - о споре, соперничестве,может, даже вражде между ними. Нехорошо это.

По склону взобрался Рис - мокрая статуя из слоновой кости -и остановился, не дойдя до нас несколько шагов, словно тоже почувствовалнапряжение.

Что положено делать, когда сидишь верхом на одном любовнике,и приходит другой? Шолто был мне не муж и не король. Я отняла у него свою рукуи протянула Дойлю. Дойль поколебался пару мгновений и взял ее, глядя насоперника, не на меня. Только потом черные глаза посмотрели на меня. Выражениелица у него нисколько не изменилось, но жесткость чуть ослабла. А может,вернулась нежность.