Предупреждения не было. Красный свет сменился на зеленый, и он выехал на перекресток. Он не оглядывался по сторонам, потому что знал, что здесь никто просто не может в него врезаться, это постараться надо! Дмитрию и в голову не пришло бы, что кто-то постарается. Серый автомобиль, стоявший на другой стороне перекрестка, сорвался с места и на скорости влетел в него. Несмотря на шок, Дмитрий успел подумать, что так просто не бывает, не может быть… Предыдущую машину будто специально пропустили, чтобы врезаться в него! Хотя какое тут «будто»? Это было нападение, прямо в городе, в разгар рабочего дня!

Вот только возмущаться он мог сколько угодно, от него уже ничего не зависело. Машину понесло, развернуло, и это опьяняющее кружение остановил лишь фонарный столб. Звук был оглушительным, Дмитрий почувствовал удар, боль, но сознание, как ни странно, не потерял. Машина и правда была великолепной: она защитила его там, где в другом автомобиле водителя уже раздавило бы.

Но ему все равно было тяжело. Перед глазами у него все плыло, он едва чувствовал свое тело, пытался двинуться с места, но получалось резко, конвульсивно, и все его попытки ни к чему серьезному не приводили. Звуки доносились до него издалека, свет казался приглушенным. По лбу стекало что-то горячее и тяжелыми каплями закрывало глаза. Он часто моргал, однако зрение пока не восстанавливалось.

Авария не осталась незамеченной — да и не могла остаться. Где-то далеко, за пределами его глухого мира, кричали люди, сигналили машины, кто-то куда-то звонил. Возле него остановились автомобили — среди которых был и тот, серый. Пока случайные свидетели паниковали, его водитель не растерялся. Он вышел из машины, черный силуэт, еще неразличимый. Он был темным пятном, вторгшимся в мир Дмитрия. Он был рядом, он не сумел открыть искореженную дверцу, но выбил остатки свекла.

Даже так Дмитрий не мог рассмотреть его, зато он очень четко почувствовал, как его лба коснулось что-то холодное и круглое.

Дуло пистолета.

Это было дикое ощущение, безобидное на первый взгляд, но все равно отзывающееся ужасом в душе. Прикосновение самой смерти! На столе перед Дмитрием не раз лежали жертвы выстрела в упор, и он прекрасно понимал, что его ждет. Входное отверстие будет небольшим, чуть обожженным из-за того, что пистолет был так близко. Но дальше… Пуля за секунду пройдет через мозг, уничтожая уязвимые ткани, и раздробит затылок, оставив после себя кровавую дыру. И все — не будет его. Все, чем он был, будет прервано и исчезнет. На одной чаше весов оказались все его достижения, бывшие и будущие, на другой — легкое движение пальца, нажимающего на спусковой крючок.

Он не хотел, чтобы все заканчивалось вот так! Его жизнь покатилась под откос… Но он ведь не сдался! Он не хотел умирать сегодня, так бездарно, непонятно за что, он еще столько мог сделать! Дмитрий попытался сказать об этом, но губы едва двигались, он не мог произнести ни слова. Он потерял возможность влиять на собственную судьбу, ему только и оставалось, что беспомощно ждать гром выстрела. Успеет ли он услышать это до того, как все завершится?

Нападавший не должен был его щадить. Он потратил немало сил на то, чтобы все получилось. Такое нападение — это огромные деньги, риск, на такое не идут, чтобы запугать, только ради убийства! И пистолет давит так сильно, зло… Почему нет выстрела?

Однако последний гром не прозвучал. Дуло пистолета, давившее на его лоб с такой силой, что на коже наверняка остался отпечаток, вдруг исчезло. Дмитрий услышал злой шепот где-то близко, рядом с ним, на границе его мира.

— Твою мать! Это не он!

Вряд ли убийца обращался к нему. Похоже, у него был спутник, сообщник, кто-то, кто следил за толпой, пока он готовился убить Дмитрия. Хотя нет, не Дмитрия! Леона…

Вот кто им нужен. Они охотились за его машиной, не подозревая, что за рулем сидит кто-то другой. Они могли убить Дмитрия из злости… Но они профессионалы. Они не будут нарываться на солидный тюремный срок просто так. Где-то вдалеке уже завывали сирены — сюда вызвали «скорую».

Им нужно было бежать, и они бежали, бросив серую машину — и Дмитрия. Потому что он был не важен. Того, кому действительно предназначалась эта пуля, судьба уберегла.

С этой мыслью Дмитрий потерял сознание.

Многие были недовольны, но собрать удалось всех. Этим следователь удивил Анну и почти реабилитировал себя в ее глазах после того, как упустил Гордейчика. Обычно люди, которые не обязаны что-то делать, мгновенно вспоминают свои права и начинают угрожающе потрясать ими к месту и не к месту. Да и сейчас соседи Гордейчиков по подъезду ворчали, возмущенные тем, что их отвлекли от вечернего просмотра телевизора и заставили собраться в одной из квартир.

Анне было несколько неловко из-за того, что основную работу она передала Леону. Она знала, что ему тяжело сейчас: он мог ссориться с братом, не всегда понимал его, но новость об этой аварии подкосила его. Там дело было странное, это чувствовалось. Анна догадывалась, что речь идет вовсе не о случайном столкновении, однако от этого ей было лишь труднее. Ведь если она не ошиблась, Дима пострадал из-за нее — а должен был пострадать Леон, мишенью стал его автомобиль!

Но пока она ничего не могла изменить, поэтому заставила себя не думать об этом. Врачи сказали, что состояние Димы стабильно, серьезных последствий не будет, сейчас ему просто нужно отдохнуть. Так что и Леону неплохо было бы отвлечься, а не мучиться угрызениями совести.

Поэтому на встрече с соседями он был главным следователем — так его представили. Ему предстояло вести допрос. Анна попросила его об этом, потому что ей хотелось понаблюдать за ними со стороны. В истории Кристи и Эванса то, что они соседи, было решающим моментом. Может, и здесь так? Хотя вряд ли, конечно. Если бы речь шла об истинном подражателе — да, скорее всего, он не упустил бы такую тонкость. Но в их случае убийца был слишком умен, чтобы откровенно подставиться.

И все же кто-то наблюдал за Гордейчиками, знал их привычки, график работы мужа. Знал, в какой день вернется Вячеслав, и убил его жену строго накануне, чтобы именно он нашел тело! Что если убийца сделал это не сам, а приплатил кому-то за информацию?

Поэтому теперь Анна была тихой мышкой-практиканткой, которой только предстояло научиться искусству допроса. Она сидела в углу, смущенная, неловкая, в длинном сером платье и больших несуразных очках. Волосы заплетены в косу, на щеках — стыдливый румянец, и непонятно, что она вообще забыла и здесь, и в полиции.

Рядом с ней устроился Макеев, пожилой следователь, который вел дело Гордейчиков. Он был не из тех, кто ревностно защищает профессию, запрещая посторонним заниматься расследованиями. Может, это его и раздражало, но он готов был пойти на уступки, если все лавры потом доставались ему.

Леон держался отлично. Глядя на него, невозможно было угадать, что у него проблемы и ему тяжело. Перед этими людьми он предстал следователем с плаката, идеальным полицейским, привлекательным и строгим — да по таким Голливуд плачет! Это невольно внушало им уважение, потому что в их представлении именно такими должны быть хорошие полицейские. Анна давно усвоила, что первое впечатление имеет огромную власть, и не собиралась спорить с природой: люди верят тому, что видят, удручающе легко, вот и вся история.