– Надежда –

Я приезжаю в столицу поздно ночью. Коршунов меня встречает. Едва я только выхожу из вагона, почти сразу е оказываюсь в его объятиях. Так странно, прижиматься к мужчине, о котором год назад даже не имела представления, сейчас чувствовать рядом с ним на своем месте.

Богдан обнимает и не говорит банальностей. Мы стоим на перроне, не двигаемся, а толпа приезжих и уезжающих обтекает нас. Я постоянно была одна, всегда решала все проблемы сама, никакого не полагаясь, и вот судьба столкнула меня с Коршуновым.

– Ты не голодна? – Богдан обхватывает ладонями мое лицо и заставляет посмотреть ему в глаза. Что он в них видит, без понятия, но вздыхает и целует в лоб.

Берет мой чемодан, обнимает за плечи и увлекает меня в сторону парковки возле вокзала. Я прижимаюсь к нему, опустив голову. Разглядываю концы своих ботинок и пытаюсь не обращать на зияющую дыру в сердце, которая возникла во мне сразу же, как только Лида уехала с Верой.

Богдан закидывает в багажник мой чемодан, усаживает на переднее сиденье и заботливо пристегивает меня ремнем безопасности. Его забота похожа на бальзам для истерзанной в клочья души.

– Как поездка в родной город? – машина вливается в поток машин, отъезжающих от вокзала.

– Стоит, что с ним станется, – бурчу, утыкаясь лбом в боковое стекло. – Давай без этого ненужного разговора.

– Хочешь поговорить о том, что доставляет тебе боль?

– Ты жесток, – смотрю на Богдана через плечо. – И об этом не хочу говорить.

– А о чем ты хочешь поговорить? Может зарулим в торговый центр и купим тебе парочку платьев? А может в спа, чтобы расслабиться?

– Не говори чепухи! – поворачиваюсь полностью в сторону Богдана. – Я ценю твои попытки меня отвлечь, но увы, это провальные попытки. Я каждую секунду думаю о Вере. Вот сейчас переживаю за то, чтобы ее Лида покормила и искупала перед сном.

– Не переживай, Вера сейчас под хорошим присмотром, – Коршунов мягко улыбается, а я подаюсь к нему, всматриваясь в невозмутимое лицо.

– Откуда ты знаешь? Тебе Лида звонила?

– Упаси боже, – Богдан усмехается. – Макс звонил, отчитался.

– Макс? – удивленно вскидываю брови, шокирована а-ля дружеским обращением к отцу Веры и к отцу ребенка Полины.

– Не забивай свою голову ненужной информацией. Завтра они едут в клинику сдавать анализ, результат будет на следующий день.

– И что потом? – сердце замирает в тревожном предчувствии. У меня не хватает фантазии представить, как будут развиваться дальнейшие события.

– Пока сложно сказать, нужно понять мотивы Лиды, чего она хочет. Ты ведь понимаешь, что просто так лишить ее родительских прав невозможно. И еще, – Богдан выразительно на меня смотрит. – Ты должна понимать, что процесс будет долгим и мучительным. Потребуется не просто неделя-месяц, процесс может затянуться на полгода-год.

– Полгода-год? – изумленно приоткрываю рот, пытаясь осмыслить сказанное.

В моей голове никак не укладывается такой огромный срок? Как это время жить без Веры? Как это не видеть ее улыбку? Не видеть ее первые шаги? Не слышать ее первые слова?

– Нет! – шиплю. – Год – это слишком много! Надо найти причину лишить Лиду прав. Как насчет того, что сестра уехала неизвестно куда? Еще не понятно, где и с кем она была все это время, пока я носилась с Верой! И еще, у нас с тобой есть чеки по оплате приема врачей, так же есть записи посещения занятий Веры.

– Это, конечно, кое-что да значат, но не настолько, чтобы судья принял решение лишить прав. Лида ведь может надавить на жалость, сказать, что у нее была послеродовая депрессия, что были сложные отношения с отцом ребенка. Наплести можно все что угодно.

– Как несправедливо и жестоко, – слезы, которые копились во мне еще с ночи, текут по щекам, зависают на подбородке и падают мне на грудь.

– Надь! – Богдан ругается под нос, сворачивая машину к обочине.

Не глушит ее, но тут же ко мне поворачивается и обнимает. Прижимает к себе, гладит по голове, позволяя мне захлебываться в слезах. Тело трясется в рыданиях, но постепенно внутри наступает пустота. Я громко всхлипываю, отстраняюсь от Коршунова. Он вытирает лишнюю влагу под моими глазами.

– Наплакалась? – участие в голосе может растопить самое ледяное сердце.

– Думаю, что это не конец, – грустно улыбаюсь.

Тут меня с головой выдает желудок, извещая, что безумно голоден. Богдан усмехается, стискивает мою ладонь и трогает тут же машину с места. Теперь он точно отвезет меня в место, где сможет до отвала накормить. Я бы предпочла какое-нибудь уютное маленькое кафе, где никого не увидим из знакомых. Мы бы молча насладились вкусной едой, поговорили бы о пустяках, а потом поехали вместе домой. Я знаю, что Богдан бы меня обнял, согревая меня своим теплом, и убаюкал как маленькую.

– У меня на примете одно кафе, думаю тебе понравится, – Коршунов улыбается. – Давай мы сегодня наедимся до отвала.

– И напьемся?

– О нет, алкоголь под запретом. А вот вкусного чая напьемся точно. Договорились?

– Богдан, – облизываю в волнении губы. Богдан вопросительно на меня смотрит. – Я могу тебя кое о чем попросить?

– Луну достать с неба не проси.

– Мне Луна не нужна, а вот если бы ты организовал мне встречу с Верой, было бы чудесно, – заискивающе смотрю на Коршунова. Для меня он сейчас подобен Богу, в руках которого есть ниточки, как у кукловода.

– Я не буду обещать тебе ничего. Если получится, организую встречу, если у меня ничего не выйдет, значит ты просто ждешь. Хорошо?

– Хорошо.

* * *

Коршунов привозит меня в милое кафе, находящее по дороге в его загородный дом. Я не спрашиваю о том, где Полина, жил ли он с ней до этого дня под одной крышей, что в итоге с их разводом. Я верю Богдану и каждому его слову, а значит все данные мне обещания однажды будут выполнены. У каждого обещания свой срок.

– Попробуй грибной крем-суп, он у них тут просто пальчики оближешь. Еще могу посоветовать мясное рагу с рисом. Остро, но…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Пальчики оближешь? – улыбаюсь, Богдан смеется.