Мы одновременно замолкаем, прислушиваясь друг к другу. Между нами километры, но ощущение близости возникает из ниоткуда и обволакивает со всех сторон. Я раньше никогда подобного не испытывала, поэтому пугаюсь, а потом глупо начинаю улыбаться. Наверное, это бывает, когда двое предназначены друг другу.

– Я скучаю, – неожиданно добавляет Богдан, заставляя меня поплыть от нежности. Я прикрываю глаза, вздыхаю.

– Я тоже скучаю, но ты сам говорил, что нужно решить вопросы.

– И как у тебя с этим дела?

– Никак, – грустно вздыхаю и смотрю на играющуюся Веру. – Мне кажется, что я не смогу договориться с Лидой по поводу Веры. Она настроена добиться от отца Веры комфортной жизни для себя. А знаешь, чего я больше всего боюсь?

– Чего?

– Что в итоге мы ничего не добьемся, и Вера останется у Лиды. А она… она ей по сути не нужна… – всхлипывают. На меня накатывает усталость, которую провоцирует напряжение последний дней.

– Надь…. – ласковый голос Коршунова действует на меня успокаивающе. Слеза не высыхают, но плакать мне уже не хочется. – Все будет хорошо, главное верь мне.

– У тебя и без меня хватает проблем…

– Твои проблемы – мои проблемы, иначе зачем тогда создавать семьи, если в ней нет поддержки. Я куплю тебе на завтра билет обратно.

– А Вера? Ее оставить с Лидой? Я не могу…. Ты понимаешь, меня прям корежит от самой мысли оставить сестре малышку.

– Лида сегодня скажет тебе, что завтра уезжает в столицу. Не вижу смысла тебе задерживаться.

Спокойный голос и уверенность в каждом своем слове меня настораживает. Я молчу, пытаюсь понять, что происходит. Похоже Богдан знает что-то такое, о чем я не в курсе, и он не собирается меня посвящать в планы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Богдан, ты может ты мне расскажешь, что задумал? – осторожно спрашиваю. Ответа не получаю, потому что слышу, как хлопает входная дверь. Оборачиваюсь и вижу сестры.

– Я перезвоню, – спешно сбрасываю звонок и вопросительно смотрю на Лиду. Она секунду стоит не двигаясь, а потом медленно проходит в комнату. Замирает напротив кровати, смотрит на малышку.

– Я завтра утром уезжаю в столицу. Собери самые необходимые вещи для Веры.

– Что? Как это уезжать? – теряюсь от новости. – Давай вместе поедем.

– Нет. Ты мне не нужна, – категорично заявляет Лида, проходя мимо дивана, на котором лежит Вера.

– Тогда собирай все сама! – выпаливаю я на эмоциях, заставляя сестру резко обернуться. – Я в няньки не нанималась!

Лида злится. Ее красиво лицо искажает неприятная, точнее отвратительная гримаса. Я выдерживаю ее гневный взгляд и тоже с вызовом смотрю. Вера для меня стала как родная дочка, душа за нее болит, но не позволю сестре мной манипулировать через малышку. Правда, уверенности в том, что сумеют выстоять и отстоять свои права во мне нет.

– Как только Макс признает Веру своей, я выплачу тебе все, что положено, правда, как тетя, ты обязана присматривать за своей племянницей бесплатно.

– Ничего я не должна, а вот ты должна прежде всего своей дочери.

Во мне клокочет гнев на сестру, перемешиваясь с беспокойством за Веру. Я понимаю, что Вера будет отдана чужим людям, которые за деньги будут присматривать за ней. Что из нее вырастет? Лишенная материнской и отцовской любви, она может кинуться во все тяжкие, надеясь привлечь их внимание плохими поступками. Хорошо будет, если я ошибаюсь, но тревога не отпускает, всасывается в мою кровь, пропитывает меня с ног до головы.

– Ты можешь собрать вещи в дорогу? – Лида скрещивает руки на груди. – По приезду в столицу я найду кому поручить заботу о ребенке. Уверена, Макс позаботится.

– Уверена? – скептически приподнимаю бровь. В отличие от Лиды у меня нет сто процентной уверенности, что папаша Веры так уж и рад внезапно появившейся дочери.

– Что ты хочешь сказать?

– Я просто уточняю, уверена ли ты, что твой Макс так рад появившейся дочери и любовнице, как ты пытаешься все выставить. В любом случае мне плевать, как у вас будет складываться жизнь.

Сгребая в кулак остатки силы воли, я не оглядываюсь на Веру, прохожу мимо Лиды. Сейчас мне нужно покинуть квартиру, дать Лиде возможность проявить самостоятельность.

На улице я начинаю задыхаться. Оседаю на ближайшую скамейку, зажимаю между коленями ладони и сгибаюсь пополам. Внутренняя боль скручивает меня изнутри. Слезы, которые копились во мне, текут по щекам. Хватаю ртом воздух, а вздохнуть не могу. Мне больно. Больно так сильно, что я не понимаю, как жить с этой болью.

Вера… Вера вросла в меня, Вера стала моей частичкой. И пусть она мне никакая ни дочь, только я считаю ее своей. Пусть я ее не родила, но между нами связь сильнее, чем между матерью и ребенком, связанные пуповиной.

Трясущимися руками достаю из кармана куртки мобильный. Сейчас долгие гудки меня раздражают. Я кусаю до крови губы, смотря перед собой сквозь пелену слез. Когда на другом конце слышится щелчок, я громко всхлипываю.

– Надя, почему ты плачешь? – голос Богдана действует на меня как успокоительное, но все равно меня все еще потряхивает.

– Почему так больно от одной мысли? – без предисловий спрашиваю, давясь рыданиями. – Почему мне так больно? Я не могу так… Не могу просто стоять в стороне…

– Надя, солнышко, прошу тебя, не плачь. Тебе нужно быть сильно…

– Не могу! – мне кажется я кричу, но на самом деле всего лишь громко выдыхаю. – Богдан… Ты обещаешь мне, что Вера будет с нами? Правда? Обещаешь?

– Надя…

– Прошу тебя, Богдан, обещай мне, что вернешь мне Веру! – боль в груди расползается во мне тонкими нитями, поражая меня всю.

– Надя, я обещаю тебе.

– Правда? – недоверчиво переспрашиваю.

– Правда. Наберись терпения, будь сильной. Впереди у нас сложные времена, но мы справимся. Веришь?

– Верю… Да, я верю тебе.

– Вот и отлично. Я покупаю тебе билет на завтра, жду домой. И Надь… Я с тобой.

«Я с тобой»

Эти слова как бальзам на душу. Боль уже не так разъедает изнутри. Мне даже удается вздохнуть полной грудью. Богдан прав, нужно быть сильной. Мы вместе отвоюем у Лиды Веру.