Матейченков нахмурился:

— Какова их цель?

— Она формулируется просто: черкесы всего мира, соединяйтесь.

— Карл Маркс в приложении к Кавказу?

— Можно и так.

— Я знаю о существовании международной черкесской ассоциации, — произнес Матейченков, — но не думал, что она имеет такой вес в КЧР.

— Она-то в основном и мутит воду.

— Каковы ее методы?

— В основном стараются чужими руками жар загребать. Покупают подголосков, чтобы вопили на митингах, благо организация богатая. Организуют диверсии, провокации, даже теракты.

Матейченков кивнул.

— Главная их цель, — продолжал Владимир Семенов, — привести мэра Черкесска к власти в республике, к президентскому креслу.

— Вот где собака зарыта.

— Конечно! Как только Дерев, их марионетка, станет президентом КЧР, можно будет весь великий черкесский народ, рассеянный по планете, особенно в мусульманских странах, объявить изгнанником и начать собирать его сюда, чтобы сколотить самостийное государство. А для начала — добиться для черкесов, проживающих за границей, двойного гражданства, ну и прочего в том же духе.

— Очень мило.

— Представляешь, Иван Иванович, какой это будет здоровенный клин, вогнанный в тело Российской Федерации!

— И при всем при том побеждаешь ты.

— Потому что за меня народ, — просто ответил Семенов. — Ну, а что касается меда, которым намазано президентское место… Видишь ли, я к власти не рвусь. Но люди мне доверяют, и я не могу обмануть их доверие. Единственное, о чем бога молю — пусть хватит сил справиться с поставленной задачей. Ношу-то я взвалил непомерную, только теперь понял.

— Справишься, ты двужильный.

— Надеюсь.

Машина стояла возле неприметной мазанки, утопающей в глубине огромного сада, где фрукты наливались первой сладостной тяжестью и соком.

Семенов еще раз вытащил из кармана за серебряную цепочку старинные часы с боем:

— От деда достались, — похвастался он.

— Точные?

— Как в аптеке. Ну, последняя минутка истекла. Мои старики, небось, все собрались, серьезное толковище у нас будет.

Они тепло попрощались.

— Спасибо, браток, крепко меня выручил.

— Какой разговор.

— А хороший у нас, Матейченков, разговор с тобой получился — честный.

— Я только хочу, чтобы ты, Матейченков, правильно меня понял, — проговорил Владимир Семенов. — я не враг черкесскому народу. И никакому народу не враг. Скажу тебе больше: я готов признать, что с черкесами история обошлась несправедливо.

— Так может, ее можно исправить?

Семенов покачал головой:

— Невозможно.

— Почему?

— Это грозит слишком большими потрясениями.

— Что мы все черкесы да черкесы, — хитро улыбнулся генерал Матейченков. — Твои карачаевцы тоже большие любители помитинговать. Может, и еще чего любят — правда, таких сведений у меня нет.

— И быть не может.

Оба вышли из машины и остановились у калитки, за которой заливался пес, гремя цепью.

— Я никого не виню и никого не оправдываю, — произнес Семенов. — Но если черкесы во всю ругают и поносят карачаевцев, разве последние могут это стерпеть? Сам, небось, слышал, ходишь ведь на митинг?

— Хожу.

— Значит, сам все видишь и слышишь.

— К сожаление, Москва многое не понимает.

Семенов вздохнул:

— Мне от этого не легче.

— Да и мне.

Прощаясь, Семенов сказал:

— Послушай, товарищ полпред, у меня к тебе просьба к тебе будет одна…

Обещай, что выполнишь.

— Если в моих силах…

— Забудь адрес, по которому ты меня привез.

Матейченков улыбнулся:

— Уже забыл.

— А твои ребята? Те, что в машине.

— Могила, — заверил полпред.

* * *

Машина, в которую селе таинственная незнакомка, через минуту-другую скрылась из вида, а Завитушный долго стоял на месте, размышляя. Да, эта дамочка — не простая штучка, если ее сопровождает шофер с машиной. Может, не шофер, а кто-то другой? Например, муж. Если муж — то он бы не остался один, а пошел с ней в духан. Ничего непонятно…

И он решил завтра на митинге, где она постоянно начала бывать, понаблюдать за ней. Хотя бы просто так, из чисто спортивного интереса. Да и потом, русских она уж больно страстно ненавидит, просто пышет на них злобой, разве что яд с языка не капает…

Ждать пришлось недолго, молодая женщина, как штык, появилась на митигне на следующий день.

* * *

…Пообедав в духане, Матейченков и Завитушный возвратились на митинг. Зной, кажется, еще больше усилился.

— К грозе, видать, парит, — заметил Сергеич и поправил неизменную кожаную кепку.

— В воздухе пахнет грозой, — подтвердил генерал.

— Особенно на митинге.

Едва выйдя из подвальчика, в котором располагался духан, Матейченков натянул пониже картуз с широким козырьком, отбрасывавшим тень на лицо.

Митинг был слышен еще за квартал, он ровно гудел, напоминая шум прибоя, и изредка взрывался криками — то ли неприятия, то ли одобрения и согласия.

— Народу прибыло, — заметил Матейченков, когда они подошли к беспорядочной толпе.

— Люди силенок после обеда поднабрались, — пояснил Завитушный.

— А жара?

— Мы к ней привычные.

Помогая себе локтями, они начали вдвоем продвигаться к своему излюбленному месту — близ поставленной на-попа пустой цистерны, служившей трибуной для всех, желающих выступить.

С ними беззлобно переругивались, но дорогу уступали. Матейченкова, похоже, никто не узнавал. Впрочем, внимание каждого было приковано к очередному оратору.

— Я вчера с ребятами нашими из охраны общался, — шепнул Завитушный. — Слышу от них: Керенский да Керенский. «Какой-такой, — говорю, — Керенский?» — А это они, оказывается, так Иванова прозвали.

— Какого Иванова? — не врубился полпред.

— Ну, Игоря Иванова.

— Новоиспеченного руководителя КЧР?

— Его.

— Метко, ничего не скажешь, — улыбнулся Матейченков. Значит, временный правитель?

— Вроде того.

— Народ как прилепит кликуху — мало не покажется.

— Не такой он простой, этот Игорь Иванов, — покачал головой Завитушный, не спеша продолжая прокладывать себе дорогу.