подумать, как будет пахнуть у нее изо рта, если он попробует поцеловать ее на прощанье.

Он горько усмехнулся:

– Войны – явление циклическое. Не стоит удивляться, что они возвращаются.

– А в чем отличие этой?

– Я стал старше.

Ну ладно, не хочет обсуждать ни эту войну, ни предыдущую – можно понять.

– Расскажите о вашей работе в Лондоне – насколько о ней вообще можно рассказывать, – предложила Маб.

– Она скучная. Очень.

«О господи! – с досадой подумала Маб. Нечестно заставлять собеседницу тащить все свидание на себе. – А почему бы вам не спросить меня о чем-нибудь, мистер Грей?»

Но у него явно не было этого намерения, так что оставалось попробовать другую тему.

– А где вы живете, когда не в Лондоне?

– В Ковентри.

– Значит, когда уезжаете домой, можно сказать, что вас сослали в Ковентри[46], – пошутила она.

Он улыбнулся.

– Вы, наверное, уже сто раз слышали все шутки насчет ссылки в Ковентри, – не сдавалась Маб.

Еще одна улыбка и ни слова.

Остатки супа унесли, и его место заняло нечто под названием «цыпленок по-мадрасски». Маб уставилась в тарелку. То, что на ней лежало, было ярко-оранжевого цвета. «Я ем оранжевую пищу в компании немого», – подумала она.

Матапан. Уж о недавном сражении при Матапане он может поговорить. Кто угодно способен выжать из себя пару слов на тему величайшей морской победы Британии со времени Трафальгарской битвы.

– Правда, отличные новости о Матапане?

– Я не в курсе. А они отличные?

– Потоплено три тяжелых крейсера и два эсминца противника, а у нас ни одного. – Маб цитировала прямо из газеты, которую жадно прочла у киоска в перерыве, одновременно поглощая отпущенную по карточкам шоколадку. – Убита пара тысяч ребят Муссолини, а из наших – никого. По-моему, отлично.

Он пожал плечами:

– Если только ты не один из тех тысяч моряков Муссолини.

Та-а-ак. Еще одна тема для разговора потонула с грохотом, совсем как итальянские крейсеры. Начиная терять задор, Маб съела кусочек курицы. Рот обожгло огнем. Она положила вилку и задышала, пытаясь не поперхнуться.

– Чересчур остро? – спросил он.

– Вовсе нет, – удалось ей пробормотать. Лучше умереть, чем потянуться за стаканом с водой.

Он отправил в рот кусочек курицы и прожевал его, не выказывая ни малейшего дискомфорта.

«Ну ладно!» – подумала Маб.

Она откинулась на спинку стула, положила ногу на ногу и сложила горящие губы в улыбку. Он улыбнулся в ответ, продолжая есть. Где-то бренчали на ситаре. Официант унес тарелку Маб со взрывоопасным цыпленком. На столе появился десерт – нечто под названием «халва», совсем не похожее на привычные для Маб пудинги на сладкое, но, по крайней мере, оно не воспламенилось у нее во рту, как бензин. Доев, она положила вилку и снова улыбнулась.

– Вы ведь не выглядите особенно застенчивым, – произнесла наконец Маб. – Так в чем же тогда дело?

Его вилка застыла в воздухе.

– Простите?

– Большинство молчаливых мужчин молчат по причине застенчивости. Но не думаю, что это ваш случай, мистер Грей. Так что объясните мне – есть ли какая-нибудь иная причина, по которой вы участвуете в нашей беседе более чем односложно?

– Я не особо люблю разговаривать о себе, мисс Чурт.

– Хорошо. Это я могу понять, особенно когда работа из тех, которые запрещено обсуждать. Но, знаете, вы могли бы спросить меня обо мне самой или сказать пару слов о погоде или о еде. Потому что, если честно, не слишком-то вежливо, когда вы сидите себе и ждете, чтобы я тащила весь разговор на своих плечах. С какой это стати я должна развлекать вас вечер напролет, а вы как будто не чувствуете себя обязанным сделать малейшее усилие?

– Я ведь не просил вас меня развлекать, – мягко заметил он.

– Обычно это предполагается по умолчанию, мистер Грей. Джентльмен приглашает леди на ужин, она принимает приглашение, и они стараются развлечь друг друга. Уверяю вас, если меня хоть чуть-чуть подбодрить, я могу быть очень занимательной. Например, умею изображать Черчилля лучше, чем он сам, знаю множество разнообразных анекдотов, от затейливых до неприличных, прочла с первого по восемьдесят третий номера из списка «Ста классических литературных произведений для начитанной леди» и могу высказать свое мнение о каждом из них. – Маб отодвинула стул и встала. – Если позволите, я схожу в дамскую комнату. А когда вернусь, не откажусь от настоящего разговора. Можете выбрать любую тему – обещаю ее поддержать, со своей стороны.

Она почти ожидала, что он снова пожмет плечами, но он вдруг ухмыльнулся.

– Вам надо носить шестидюймовые каблуки, – сказал Фрэнсис Грей. – Тогда вы еще ближе подберетесь к росту в семь футов, и эта ваша речь прозвучит еще более похожей на речь королевы, читающей манифест.

– Низенькие мужчины не любят такие каблуки, – парировала она.

– Лично мне нравятся амазонки. – Он провел рукой по своим русым волосам и помедлил. – Я терпеть не могу распространяться о себе, мисс Чурт, и потому решил, что другим тоже неприятно о себе разговаривать. Сам я люблю тишину и поэтому забываю, что у других она вызывает неловкость. Прошу меня простить. Когда вы вернетесь из дамской комнаты, обещаю не быть таким соляным столбом.

Она улыбнулась, сходила подкрасить губы, затем скользнула на свое место, отчасти восстановив уверенность в себе, которой так и сияла в начале вечера.

– А почему вы не любите разговаривать о себе?

Он сделал кислую мину.

– Потому что стоит людям услышать слово «поэт», как им приходят в голову всякие глупости.

– То есть как? А вы разве не поэт?

– В шестнадцать я был идиотом, который сбежал на войну, решив, что там его ожидают захватывающие приключения. Когда я понял, что это не так, я сочинил парочку невыразительных ребяческих стихотворений об окопах – альтернативой было пустить себе пулю в рот. С тех пор я даже лимерика не написал. – Он вынул портсигар. – Никакой я, черт побери, не поэт, извините за выражение. Просто парень на канцелярской работе, который любит тишину.

Она подперла рукой подбородок.

– Ну тогда ладно.

Они поговорили о его родном доме в Ковентри – милом городке, который теперь наполовину снесли немецкие бомбы. Маб рассказала пару забавных историй о своих соседках по квартире.

– Девушка-мышка, которая двух слов не может связать, но работает в самом высоколобом отделе, и канадская дебютантка, способная на простецкие проказы – перестелить простыни соседки «мешком» и вывесить ее трусы за окно на мороз…

Поговорили о том, присоединится ли Америка к войне и наголову ли разбиты итальянцы в Средиземном море. Правда, Маб по-прежнему болтала больше, чем он, но, по крайней мере, он сдержал обещание, задавая вопросы и выслушивая ответы. Когда