Мэнни, бродил по супермаркету, чтобы купить продукты и сделать своей дочке Кейси пирог, и потратил на это месячную зарплату, и как он же то ли сошел с ума, то ли сгинул в лабораториях «Сноусторма»… И все потому, что Хаген, Савич, Афелобу, Заяцев, Фуэнтес и бог знает кто еще решили, что они вправе сломать ход истории и пустить ее по ими задуманному пути.

— По какому праву? — Мой голос сорвался и прозвучал хрипло. В горле стоял ком, в глазах защипало.

Дениза Ле Бон посмотрела на меня, потянула руку, заискрившую изумрудным, но Хаген покачал головой, и женщина не стала ничего делать. Сам отец-основатель как-то ссутулился, согнулся, его плечи опустились, и он сразу стал выглядеть на свой возраст.

Усталый голос старика был таким слабым, что я его еле расслышал:

— Поезд, несущийся по рельсам в пропасть, Алекс. И все люди — его пассажиры. Мы сорвали стоп-кран, чтобы остановить поезд и перевести его на другие рельсы. Ты бы поступил иначе? Или, по-твоему, нам следовало рассказать пассажирам, что нам грозит, убедить их в правоте, а потом коллективно решить, останавливать ли поезд? Боюсь, мы бы не успели.

— И тогда вы решили, что можно пожертвовать целым поколением или двумя пассажиров, чтобы спасти остальных? Вам доводилось видеть, в каких условиях живут неграждане или дикие?

— Ты ошибаешься, если думаешь, что до нашего вмешательства люди жили счастливо. Поверь, более-менее счастливо жила лишь в лучшем случае десятая часть планеты. Остальные… выживали. Поэтому, Алекс, мы пошли на это. Поэтому нам пришлось взять на себя ответственность и повести человечество через мировую войну, принудительное объединение, деление на категории и то, что происходит в мире сейчас. Аристократия вырождается, хотя использует идеальные гены для воспроизводства потомства, потому что не имеет серьезных вызовов, живет на всем готовом. Аристо — граждане высших категорий, ставшие ими по праву, но наделившие этим правом потомков — вырождаются. Они и есть мыши из «Вселенной-25».

— А большая часть человечества… — задумчиво проговорил Иен.

— Неграждане, — перебил Хаген. — Причем их новое поколение, которое не застало прошлого и знать не знает, что такое общество потребления. Именно они — будущее человечества. Изолированных в негражданских дистриктах и зонах, закаленные невзгодами, лишениями, адаптированные к трудностям и не забывшие, что значит выживать. Неграждане, оницо — настоящие люди. Именно они станут ядром нашей цивилизации в следующем веке, когда мы, надеюсь, пройдем Диагностику расы и вольемся в галактическое сообщество.

— А вдруг вы не правы? — спросил Денис Каверин. — Просто давайте представим на минуточку, что… Ну, скажем, у вас с другими отцами-основателями была коллективная форма галлюцинации. Очень убедительной галлюцинации. Вдруг на самом деле мы в безопасности? И что тогда?

— Очень хороший вопрос, — кивнул Хаген. — Признаюсь, я и сам никогда не откидывал такую вероятность. Вполне может быть, что все рассказанное — всего лишь плод моего воспаленного воображения. Учитывая, что остальные отцы-основатели не с нами, вы можете отринуть версию о коллективном сумасшествии — вините во всем меня. Но даже если вы правы, мистер Каверин, а я нет, я предпочту перестраховаться и создать действующий механизм переселения. То, что он возможен, подтвердит Алекс, который не просто лично общался с вашим альтер эго в Бездне, но и… Алекс? — Хаген поднял бровь.

— И очень ему признателен, — сказал я, глядя в глаза Денису. — Мне не удалось бы вырваться из Бездны, потому что Девятка… Джун Кертис держала меня в плену, а когда я сбежал, постоянно на меня охотилась. Мне помог Третий, который назвался вашим именем, а заодно уточнил, что друзья называли его Дэкой.

— Третий, да, это точно я, — нахмурился Денис. — Я был бета-тестером номер три. Нам о многом нужно будет поговорить, парень. И о Джун, и о другом мне.

— Обязательно, — пообещал я. — Забавно, что стоило мне вырваться с помощью Третьего из Бездны, я вступил в бой с вами — вернее, с вашим персонажем Дэкой у храма в Лахарийской пустыне. По сути я общался с обоими версиями Дениса Каверина чуть ли не в один час.

— У вас будет время пообщаться, — сказал Майк Хаген. — А сейчас давайте вернемся к теме. Знаете, почему нам удалось перенести сознания бета-тестеров, а всем остальным — нет? Десятки и сотни научных групп и засекреченных отделов корпораций нелегально разрабатывают механизм переноса сознания. Четвертый, он же мистер Серебрянский, в теории о переносе сознания разбирается больше, чем кто бы то ни было, но и его эксперименты не увенчались успехом. Как думаете, с чем это связано?

— При переносе теряется что-то неопределенное, но крайне важное? — предположил Юрий. — У меня нет иных объяснений. — Он развел руками. — Ни у меня, ни у других коллег, которые бьются над проблемой.

— Забавно, что ответ и на этот вопрос содержался в одной книге, загадочно исчезнувшей со всех носителей информации, включая память прочитавших. — Лицо Хагена посуровело, между бровями залегла морщина. — Эту книгу написал Фил за дни до того, как его изъяли ваалфоры…

Я смотрел на Майка и видел, что его рот продолжает открываться, но я перестал его слышать. В следующее мгновение он исчез, и кают-компания погрузилась в хаос. Я разинул рот и не мог вдохнуть воздух — его словно выкачали.

Собравшиеся вскочили, не понимая, что происходит. Я не слышал ничего, кроме гулкой пульсации крови в висках, но едва не оглох, когда звуки вернулись. Кают-компания разваливалась на две половины, взрывы и завывание плазмы наполнили воздух.

«Кто-то напал на яхту», — успел подумать я за миг до того, как начал задыхаться и схватился за горло. Разум подмечал неочевидные вещи: например, то, что дорогостоящая обстановка и предметы искусства остались нетронутыми, как будто были намертво зафиксированы в каких-то постоянных космических координатах.

Хаген исчез, Дениза неподвижно сидела за столом, разваливающимся на две половины, дядя Ник прыгнул ко мне, но завис в нелепой позе между мной и Октиусом, который полез за чем-то за пазуху и замер. Остальные пытались найти укрытие, ютясь за столом и используя стулья для защиты. Но неведомая сила продолжила неумолимо разламывать не только стол и кают-компанию, а всю космическую яхту, это уже стало очевидно. Круглый стол окончательно развалился, а его половинки рассыпались в пыль.

При мысли о погибающих друзьях, родителях и нерожденной сестренке я впал в оцепенение. Все это произошло в считанные секунды, а потом реальность и время будто бы мгновенно промотали назад. Предметы восстановились, а собравшиеся внимательно слушали вновь появившегося Хагена, который сказал:

— Четвертый, он же мистер Серебрянский, в теории о переносе сознания разбирается больше, чем кто