стали карабкаться по склону. Местами угадывалась тропа, однако и без нее подъем оказался не сильно утомителен. Главное было подниматься галсами вправо-влево, а сам подъем шел по твердой породе, без осыпей. Однако жара давала о себе знать. Уже на подъеме исчез, как не бывало, литр нашего питья. На вершине стало чуть полегче, но ненамного. Она была абсолютно плоской, каменной, безжизненной. Редкие стебли полыни и веточки астрагала только подчеркивали это впечатление.

Не мешкая, мы пошли к краю плато. Единственным нашим желанием было сделать пару фото и стремглав ломиться прочь с плато вниз, к машине, в спасительную прохладу и тень. Однако вид с края изменил все наши планы.

Нашим взорам предстал образцовый горный цирк, правильным полукружием спускающийся из-под ног в узкую, белую, казавшуюся отсюда ровнейшей, как конькобежный каток, долину. Мы сейчас стояли наверху, у основания полукруга. Справа от нас цирк шел от плато одноуровневым сбросом, будто борт траншеи, влево верх его сначала разрывался на длинные участки, а затем переходил в гребень со все большими и большими проемами. На его конце и блистала парабола клыков Босжиры. За ней были видны дальние горные цепи и западный чинк Устюрта во всей его мощнейшей многокилометровой развертке. На юг уходили солончаки сора Кендерли.

Явление немого

Теперь мы решили подъехать к клыкам снизу и спереди.

Вскоре мы уже спускались на машине по пупырчатому склону в шляпно-галантерейную долину.

На Оксану надежды не было. Я растерянно вертел генштабовскую распечатку, силясь понять что-то в кружевах чинков и оврагов. И решил действовать по наитию. Заехали мы сюда, держа «шляпные» горы справа. Теперь же, чтобы попасть к клыкам с другой стороны, нам нужно ехать в обратную сторону, опять держать «шляпные» горы справа и пытаться забрать левее, в объезд столовой горы, на которой мы только что были. Гора эта выполаживалась к востоку длинной лепешкой, истаивая как раз там, куда нам было надо. Вдоль нее шла плохо набитая колея.

Через пару километров движения по этой колее опять появились поля с «осколками», затем овражки, саксауловые заросли, а затем дорога кончилась. Мы въехали в уютный меловый закуток, с ровной площадкой, с опушкой из саксаула, вполне достаточный, чтобы разместить здесь пару машин и несколько палаток. Идеальное место для ночевки. Об этом же говорило и обложенное камнями кострище.

Колорита добавляла и диковатая композиция. На старом, выбеленном песчаным ветродуем черепашьем панцире кто-то нарисовал сажей глаза, брови, рот. Получилось что-то типа маски Гая Фокса. Панцирь-маску подперли сзади камнями и приладили к ней рога устюртского архара так, что это стало единой композицией – рогатым Гаем Фоксом. Смотрелось все это в безжизненной степи забавно, пускай и несколько буйно.

Будь сейчас поздний вечер, я бы без раздумий остался здесь на ночевку. Но нам нужно было ехать к Босжире, и ночевать мы планировали там же, под параболой. Только вот дороги тут не было. Точнее, она была: мимо пронесся внедорожник – в ста метрах от нас, на том чинке, с которого мы спустились в «шляпную» долину по второму перекрестку. Но чтобы добраться до нее, пришлось бы опять дать многокилометрового кругаля.

Это уже стало утомлять. У меня в голове так и звучал саркастический голос Оксаны: «Вы приехали».

И тут появился он.

Я полез в бардачок за компасом, думая привязаться к точке на генштабовской карте и взять азимут, и он счастливо попался мне на глаза.

Он – это старенький туристский навигатор GARMIN CSx60 на батарейках, мой верный спутник во всяких пешеходных мероприятиях. С ним удобно ходить пешком, по лесам, по горам, однако для автопутешествия он малопригоден. Маленький неинформативный экран, отсутствие голоса, мизерный объем памяти, ненадежный штекер для запитки от бортовой сети, тяжелый вес, под которым отваливается на маломальской трясучке любой кронштейн. Короче, не оно.

Еще одна его особенность – немыслимо дикий, архаичный способ загрузки карт. Загрузка карт в GARMIN CSx60 – это какой-то ритуал карго-культа, где воедино смешано и всесилие современной техники, и бессилие перед ней человека и потому слепое, религиозное, фанатическое, с жертвоприношениями и шаманизмом, ей поклонение.

Чтобы освоить этот навигатор, я лет десять назад произвел такие танцы с бубнами, что любое высшее теологическое образование меркнет по сравнению с теми знаниями, ухищрениями и навыками, которые я усвоил. Этот прибор был для меня и семинарией, и медресе, и монастырем Шаолинь в одном флаконе.

Я, если честно, с тех пор побаиваюсь брать этот прибор в руки всякий раз, когда дело касается загрузки в него новых карт. Для этого их нужно загрузить на компьютер в специальном формате, в специальной программе сделать из нужных тебе карт так называемую «сборку» и в другой специальной программе отправить их на подключенный через еще один ритуал к компьютеру навигатор. Старые данные при этом стираются и навигатор воспринимает только новые карты.

Но! Если он их воспринял, он будет по ним работать! Хоть где, хоть как, хоть в эпицентре урагана. Пока не кончится заряд, этот прибор будет прокладывать путь.

От избытка впечатлений и нахлынувшего волнения я не мог вспомнить, закачивал ли я в навигатор карты Казахстана. Пока он неспешно загружался, пока соображал что-то свое, пока искал спутники, прошло минут пять – а мне показалось вечность. И – надо же! Да! Я загрузил в него сборку с картами Казахстана! Более того, я проставил в нем точки, видимо выискав где-то в других источниках координаты. Здесь была и парабола Босжиры.

Навигатору немедленно было дано указание искать к ней путь. Он подумал, попищал, будто бы поговорил прямиком со спутником, разобрался в хитросплетении всех этих грунтовок и уверенно погнал нас к перекрестку-2. На нем он, не давая нам опомниться, потребовал держать путь на перекресток-1, тот самый, на который мы съехали с драконьего гребня и недалеко от которого мы в последний раз увидали пермяков на трех машинах.

По пути мы один раз остановились, увидав на дороге двух степных черепах выдающихся размеров. Я не удержался от фото с одной из них. Схватив черепаху за панцирь, я принялся позировать с ней в руках, однако долго эта фотосессия не продлилась.

Черепаха и не думала прятаться в панцирь, напротив, она довольно яро принялась протестовать против такого бесцеремонного обращения. Задними лапами она, с повадками записного кунфуиста, пыталась дотянуться до моих предплечий, и пару раз ей это удалось. Когти этой черепашки-ниндзя даже оставили на моей коже несколько царапин. Прямо как на груди у Брюса Ли в фильме «Выход Дракона». И не на груди, а