Едва кончился сор, дорога опять пошла волнами, но то, что предстало перед нами, было не иначе как девятым валом. Впереди нас ждал такой крутой подъем, что становилось страшновато. Дорога будто взмывала в небеса почти что вертикально. Это было даже круче, чем приснопамятный подъем на прикаспийской террасе, который мы едва-едва одолели вчера. В нашу пользу было лишь то, что подъем прямой, без поворотов и без булыжников в колее.

Включив первую передачу и хорошо разогнавшись, мы с натужным ревом одолели этот подъем, на самом верху проскочив между двух бугров, как в ворота, и подпрыгнув на кочке уже на ровной площадке.

Здесь нас ожидал сюрприз. На площадке стояло три внедорожника с пермскими номерами. У одного был поднят капот, и три мужика что-то сосредоточенно под ним перебирали. Вокруг гуляли женщины, дети и резвилась собака.

– Где же еще встретиться пермякам, как не в пустыне, – заулыбались мы, выйдя из машины и уклоняя лицо от языка неимоверно дружелюбного и крупного пса.

Пермяки тоже были нам рады.

– Клещей по пути много насобирали? – первое, что спросили они.

Мы заулыбались еще шире, ибо клещи есть наиглавнейший уральский бродяжий вопрос. Клещи – первейшее, что волнует уральского человека, в какой бы части света он ни находился.

Поломка пермяков была пустяковой. Они поведали нам, что путешествуют по Мангышлаку уже в четвертый раз, и нынешнее их путешествие подразумевает некое скоростное прохождение маршрута.

Это были серьезные ребята, и нам показалось, что они несколько удивились нашему путешествию в одиночку. Однако еще больше удивились они тому, что мы едем на Мангышлак через Астрахань. В их спортивные автотуристские категории это плохо укладывалось. Мы для них были какими-то праздношатающимися чудаками. Убедившись, в первую очередь по жалостливой, как в разговоре с дурачком, усмешке, что наша помощь им не требуется, мы поехали дальше.

Впрочем, почти сразу остановились. Не отъехали мы и трехсот метров, как очередные красоты захватили и наши взоры, и наши мысли. Плато здесь вытягивалось в тончайшую линию, в гребень шириной едва-едва пять метров. По нему и была набита колея. Справа была долина, занятая огромным солончаком, слева меловая пустошь. Издали и к той и к другой долине подходили чинки, но не с отвесными стенами, а с расчлененными, вьющимися, как локоны блондинки, белоснежными склонами. Ниже, в месте примыкания долины, были рыже-бурые натеки, будто призывно манящие губы красавицы. Мы не могли не остановиться и не заснять это «пу-пу-пиду».

Я спустился на полочку рядом с дорогой. В это время мимо нас пронеслись пермяки. Я было дернул объективом в их сторону, в надежде заснять эффектный кадр снизу – как в облаке нагретой пустынной пыли почти вровень с млеющим солнцем несутся машины. Однако объектив выцелил другое. Прямо на уровне глаз, в метре от меня, в стенке, что вела с полки наверх, была змеиная нора. А в ней змея. Зеленовато-желто-бурого окраса, с ритмическим рисунком в виде пятен и членящихся полос, она лежала, свернувшись спиралью, и выжидала, когда я покину полку.

Агрессии не было, голову она не высовывала. Потому и не удалось четко определить, что же это за змея. Такой окрас характерен и для гюрзы, которая, впрочем, большая редкость в Казахстане, и для степных удавчиков. Смотреть нужно по голове – у ядовитых змей она, как правило, более широкая и приплюснутая.

Тревожить гада не хотелось, здесь его дом, а мы лишь гости, и любая мимолетная встреча с представителем дикой природы уже в радость для городского жителя.

Я снял змею в норе, решил, что пускай это будет гюрза, ибо гюрза – это как-то веско и опасно, и мы поехали дальше. Буквально через сто метров мы опять обогнали пермяков. Они делали селфи и сдержанно матерились от восторга.

Дорога скоро пошла на спуск, и мы какое-то время ехали понизу, на самом стыке солончаковой и меловой долин. Затем дорога стала раздваиваться. Прямо она шла на узкий и крутой гребневой подъем, влево уходила на солончак. На солончак мне ехать не хотелось, да и Оксана настаивала, что нужно ехать прямо.

И мы поехали на подъем. И заглохли посередине. Спускаться задом было невозможно. Справа и слева, буквально в полутора метрах был обрыв метров пятьдесят. Одно неверное движение рулем – и прощай, молодость! Я попробовал было тронуться, но увы-увы. Пришлось-таки спускаться, и кое-как мне это удалось. Теперь мне бы уйти вправо, на солончак, но какое-то дурацкое упрямство, а может и не упрямство, а мысленная пустота, что не дает увидеть очевидный вариант и заставляет пороть горячку, вдруг овладела мной. Я включил блокировки и, свирепея и скрипя зубами, и визжа покрышками, и рыча движком, выполз на этот подъем. Уже сверху я увидел, как пермяки, ничтоже сумняшеся, ушли вправо, понизу, по набитой сухой дороге. Никакого солончака там не было. Это был второй мираж.

Пермяки шли широченной долиной, по большой дуге, развив приличную скорость, и я мысленно следовал за ними и, было дело, уже собирался развернуться и спуститься. Но не тут-то было. Здесь можно было ехать только вперед по истончающемуся до одной колеи гребню. Колеи все были покрыты острыми камнями, будто спина ящерицы молох чешуей. Пришлось стравливать колеса. К тому времени уже стояла жара за 35 градусов, и жарой этой колеса раздуло почти до трех атмосфер. А солнце еще только подбиралось к зениту.

Медленно-медленно, не больше пятнадцати километров в час, мы проползли этот трехкилометровый гребень. Впрочем, не пожалели. Под ногами были острые камни, а кругом ничего, кроме незамутненной красоты. Мы будто летели над всей землей, вцепившись в холку наиогромнейшего чудища. Иногда он присаживался, но тотчас его лапы обжигал раскаленный песок, и он взмывал. И дарил нам немыслимые обычному взору красоты. Таким взмыванием и приземлением я и одолел эту «драконью спину».

Явление перепутья

Пермяков тем временем простыл и след, даже успела улечься поднятая ими на десятки метров вверх пыль. С гребня мы съехали на место, условно названное нами «Перекресток». Здесь шла линия электропередач. Ну как линия – хилая нитка деревянных столбов с проводами. Однако это был ориентир! О нем упоминали все путешествовавшие к Босжире. Отсюда до нее уже должно было быть близко.

Я не помнил точно, скорее мне показалось, пока мы ползли по шипастой этой «спине дракона», что пермяки, не доходя по своему эллипсу до перекрестка, ушли вправо. Навигаторша Оксана же твердила, что нам нужно влево. Вправо была лишь пустыня и более ничего, а влево