рельеф дыбился причудливыми скалами. И мы вновь поверили Оксане.

Опять пошла разбитая колея. В установившейся суши она была напоминанием о том, насколько суровой может быть глиняно-меловая пустыня при повышении влажности. Окажись мы здесь в любой маломальский дождик, далеко бы не уехали. Однако по сторонам опять начались чудеса. Справа и слева вдали, пока еще нечеткие, колышущиеся в слоистом мареве полудня, стали появляться редкозубые, будто обломанное полотно ножовки, горные цепи. Мы едва успевали крутить головой. Казалось, Босжира близко и мы подъезжаем долиной к ее подножию. Тут колея вывела нас на еще один перекресток.

Теперь нам уже ничего не казалось. Позади была колея, по которой мы приехали, впереди – мощнейший спуск в несусветных размеров долину, еще более грандиозную, чем та, из которой мы только прибыли. Все это время мы ползли спиной очередного чинка.

Влево дорога забирала по борту этой долины вверх, весьма и весьма широким грейдером. Туда же вела и ЛЭП. Вправо дорога уходила в понижение долины, туда, где у горизонта угадывался ровнейший сор. Вперед дорога шла прямо в долину и начинала петлять по меловым промоинам и нагромождениям камней к далеким грядам. Где здесь Босжира, сразу и не разобрать.

Распечатки старых генштабовских карт как-то неуверенно сообщали, что здесь все Босжира.

В голове моей спутанным комом вились нити мыслей, что надо держаться ЛЭП. Где-то я про это якобы читал. Интуиция подсказывала, что надо ехать прямо, однако разум протестовал. Единственный из вариантов, который отвергался всеми чувствами, – ехать вправо, к сору. Оксана, подутихшая было на колеях после Бокты, уверяла нас, что нужно ехать влево.

Я не то чтобы смирился с ролью подкаблучника, просто это как-то совпадало с моими зыбкими воспоминаниями о дороге, крутившимися возле ЛЭП. И мы поехали влево. Дорога забирала вверх траверсом величественного уклона, будто мы ехали по грани огромной пирамиды, в сотни раз превосходящей размерами любую египетскую. Край дороги просто обрывался вниз, к ее уклону, будто на горных серпантинах какой-нибудь «дороги смерти» Юнгас в Боливии. Ну или мне тогда так казалось.

Вскоре по краям стали попадаться вертикально установленные, на манер менгиров, камни. Про это я тоже где-то читал. Кто-то когда-то ехал на Босжиру и упомянул эти вешки-менгиры. Это убедило меня в правильности выбранного пути.

Вскоре мы съехали с грани, поменяли азимут и стали взбираться вверх по серпантину, вдоль некоей явно рукотворной стенки из больших камней. Кто-то явно пытался укрепить здесь оползающий склон. Одолев серпантин, мы выскочили на равнину и оказались спустя несколько минут у базы строителей дороги на Бекет-Ату.

Черная, неблагодарная тварь! Гнида наиковарнейшая! – это были самые наилегчайшие, ажурные эпитеты, коими наградил я Оксану в своей фонтанирующей, как взорвавшийся вулкан, речи. О том, что я и сам, потянувшись за трассой ЛЭП, как за волшебным клубком, принял решение сюда ехать, я скромно умолчал.

Да, конечно, я все правильно прочитал в интернете про дорогу с менгирами на пути в Босжиру. Только ребята, в чьем отчете она фигурировала, по ней спускались, а мы поднимались. Они ехали на Босжиру со стороны Бекет-Аты.

Но каково коварство Оксаны! Она собиралась вести нас дичайшими пустынями в Бекет-Ату, куда можно добраться ровнехоньким шоссе!

Мы развернулись. Спуск по серпантину возле подпорных стенок выглядел еще страшнее, чем подъем. Затем дорога с менгирами. И вот мы опять на перекрестке. Влево мы уже были, вправо на горизонте безбрежный сор и никаких намеков на Клыки, прямо долина, горы столовые и юртообразные.

Стоп! Гора-юрта! Где-то мне попадалось это упоминание. И мы двинулись прямо.

Спуск вскоре выположился, дорога провела нас колеями по замысловатому оврагу и затерялась в нем, распустившись на несколько направлений, как многохвостая плеть.

Овраг в этом месте расширился до небольшой долины, и из нее на подъем вело несколько дорог. Будто брызнули по сторонам несколько змей, и каждая хотела повести за собой. Эти муки выбора дороги уже начинали изрядно нервировать. Благо сам овраг был великолепен и отвлекал внимание от досадной этой насущной тщеты.

Он был меловым, и сезонные воды источили его стены такой ювелирной резьбой, будто это не овраг вовсе, а изрезанная искушенным якутским мастером моржовая кость – завитушки, завитушки, завитушки, из которых вдруг, внезапно, вырисовывалось, выступало лицо просветленного шамана или напряженный, вслушивающийся в тишину зверь.

Он, овраг, и был костью и по виду, и по смыслу – белой, древней, растрескавшейся, изглоданной костью, однако отнюдь не неведомого древнего исполина. Это, казалось, выпирало из-под тонкой шкуры земли костистое ее нутро, мощная каркасная костомаха нашей планеты. Такое легко себе представить, если вдруг вообразить, что земля наша – это живой организм, нечто, надувшееся, как рыба-шар.

Нужно было принимать решение. Долго скользить по покатым коварным протокам-колеям опасно: можно посадить на брюхо наш транспорт. Машину потаскивало, несмотря на все системы антизаноса и блокировки. И хотя пологие змейки-дороги выглядели соблазнительно, меня зачем-то вновь понесло на самую кручу – в лоб, на противоположный борт оврага.

Выскочив, мы оказались у подножия дивной горы – она забирала вверх и в сторону гигантским плавным завитком, будто это не гора, а прилегшая на дно гигантская, с небольшой микрорайон, раковина моллюска наутилуса. Впечатление довершали широкие бело-охряные полосы, что посекли всю гору, – точь-в-точь окрас панциря моллюска.

Гора-наутилус осталась левее, а дорога погнала нас опять на понижение, туда, где виделось целое скопление гор, более всего напоминающих ромовую бабу – расширенное основание с небольшим сужением кверху и оплывшая шапочка глазури над всем этим пышным туловом. Однако за пару километров до них дорога резко забрала влево и вытащила нас на участок уму непостижимого покрытия. Если несколько раньше, до первого «перекрестка», мы ехали по тонкому гребню, по шипастой колее из острых камней, то здесь мы выскочили на меловое покрытие, из которого торчали настоящие ножи!

Я не вру. Из дороги, как кристаллы из друзы, росли остроконечные черные обломки. Они выглядели как стекло, как осколки битого черного стекла, и отливали стеклянным же блеском. Что это такое, я так и не понял. Я попытался выковырять один из этих осколков, но не преуспел. Жара же не давала возможности предпринять более серьезные изыскания. Пришлось, еще больше стравив давление в шинах, аккуратно проехать этот участок. Тем более впереди мы увидели ее, Босжиру!

Явление клыков

Сначала в солянковой равнине цепью вытянулись несколько примечательных горок, не похожих одна на другую.

Все они были в основании округлые, примерно одинаковые по высоте, но с разным диаметром и разным навершием. Ближе всех – самая из них большая. Она имела абсолютно