Луну регулярно привлекали к боевым операциям.

Вызвалась добровольцем, с-стерва своенравная! К счастью, отделалась легкими ранениями, которые поручили лечить мне. В тот момент я очень хотел ее выпороть армейским ремнем. Обязательно с металлической пряжкой. И никакого эротического подтекста у моего желания не было.

Но когда нежить отбросили от столицы, ее закрепили за гарнизоном. Лучше, чем ничего.

Основная часть армии отправилась на Иллирию. Портал был стабилен, от раненых стали поступать новости.

Вроде бы принц Карл был жив. Сомлин — тоже. Про Сайруса точной информации не было, но его онота успешно громила врага, поэтому я надеялся, что наставник в порядке.

Теперь уже некромант получал весомые удары, Антоний Кадавер и его мертвый легион оказались между молотом и наковальней.

Линию фронта отодвинули, дышать стало легче, поэтому штабные решили, что настало время упорядочить наш бардак. Да, именно сейчас нам нужны были отчеты и проверки.

Правда, одетый в парадный мундир полковник, прибывший из штаба, мгновенно осознал настроение сотни чародеев, поспешил вернуться в тепло столичных салонов.

— Жаль, а я уже думал написать в отчете, что вскрытие показало, что пациент умер от вскрытия, — поделился со мной Шванк.

Я лишь усмехнулся.

Лечить людей было сложно, но я справлялся. Резерва и КПТ хватало, мои знания оказались не такими поверхностными и бесполезными. Да, я часто ошибался из-за сложности задач, но меня вовремя поправляли.

Но в любой работе есть неприятные моменты. Вынужден признать, что я сам усложнил себе жизнь. Но когда было по-другому?

— Минхеры маги, хотите получить майора? — радостно спросил один из медиков, ввалившись в ординаторскую.

Там отдыхала наша троица и еще несколько студентов после операции.

— Сами тащите труп в подвал, мы это уже проходили, — хмуро сказал один из новичков.

— Попробовать стоило, — все так же радостно сказал врач, внимательно смотря на нас. Сейчас он походил на алкоголика, дорвавшегося до винного погреба. И хочется, и не знаешь с чего начать.

— Кто хочет заработать лишнюю сотню за смену?

— Лишних сотен не бывает, — глубокомысленно сказал Шванк. — Хочу три, а лучше пять.

— Ладно, тогда назначим добровольцев, — хмыкнул медик. В госпитале царила своя иерархия, помноженная на текущий хаос, поэтому в определённых случаях простецы могли приказывать целителям, по крайней мере, таким недоучкам, как мы.

— Кто осваивал стихии?

Моя рука дернулась раньше, чем мозг сработал. Удивленно на меня посмотрели все.

— Одна? Две?

— Вода и воздух, — я не стал распространятся и ограничился «любимчиками». — Лед в доминанте.

После этой фразы у меня чуть не вырвали руку. Вернее, это медик схватил меня за нее и потащил к выходу.

Так я начал работать с «консервами». Артефактов для трансплантации оказалось преступно мало, поэтому нужны были донорские органы. Брали их у тех, кого не получалось спасти. Работать приходилось быстро.

После удара некроманта в госпитале остался всего один такой специалист, поэтому меня сразу приставили к делу.

Я накладывал несколько заклинаний, после этого обычные врачи потрошили труп, я помещал извлеченные органы в ледяные контейнеры. После того, как «консервы» были готовы, замораживал целиком труп. Как объяснил мне старший целитель, их руки и ноги потом используют для ампутантов. Для ветеранов найдут подходящую «ледышку», а потом пересадят конечности.

«Консервы» из органов у нас долго не залеживались, почти сразу я «вскрывал» их и под руководством старшего целителя проводил операцию по пересадке. Целителей со стихиями оказалось поразительно мало, поэтому этой дрянью занимались мы вдвоем.

Если с простецами все было относительно легко, то вот с маги требовали особого внимания — нужно не просто найти подходящую организму «консерву», но и соединить ее с энергетикой. Ювелирная работа, к счастью, там я только ассистировал.

Если простеца можно почти полностью «собрать из консерв», то каждый маг был той еще задачкой. Поэтому за них бы брались редко, обычно отдавали протезистам-артефакторам.

Я не боялся мертвецов. Конечно, если они не подняты. Операции я проводил спокойно, но в процессе в голову лезли неприятные мысли.

Например, что меня обвинят в краже глаза из «консерв». Дескать, я взял зеленый для красоты. Или что меня пустят на органы, когда нужно будет вылечить какого-то особо важного мага.

Возможно, меня все это нервировало, потому что эти операции слишком походили на некромантию. Но специалистов не хватало, потрошить приходилось регулярно. Когда меня привлекали к нормальным операциям, я радовался, как ребенок.

Серьезно, такой прилив эмоций я испытывал, когда удавалось избежать кулака минхера Кауфмана!

В таком приподнятом настроении я приступил к лечению пациента. Унтер-офицер. Сорок лет. Уже третий визит к нам, один раз даже я его лечил. Но до этого легкие раны. Сегодня он попался на зуб упырю, который пряталась в какой-то норе и ждал момента нанести удар.

Да, мертвый легион вышвырнули с планеты, но такой дряни некромант нам оставил много. Прощальный подарок.

Все было как всегда, все должно было пройти, как обычно…

— Фридрих, похоже он умер, — тусклым голосом сказал я товарищу.

Он безэмоциональным взглядом посмотрел на меня, создал заклинание для проверки.

Умом я понимал, что не мог ошибиться, шансов нет, но почему-то надеялся, что невозмутимый барон сейчас скажет, что я идиот и не могу отличить живого от мертвого.

Но нет, он просто констатировал смерть, а потом позвал старшего целителя. Им оказался Астрон. Он взял меня за плечо и отвел в сторону.

Я видел, что он слишком устал, чтобы сказать что-то ободряющее, да и вряд ли что-то помогло бы, но он попытался:

— Ты сделал все, что мог, Маркус. И даже больше. Но он просто не выдержал. Чудо, что он живой добрался до тебя. Ты уже ничего не мог поделать.

— Я знаю.

— Ты уже спас многих. И сегодня, и в другие дни. Ты хороший целитель, — Астрон устало вздохнул и сказал: — В другой день я бы дал тебе бутылку из своих запасов и отправил домой спать. Но у нас сейчас каждый на счету. Поэтому пятнадцать минут и возвращайся. Фридрих как раз освободится, вдвоем управитесь.

Доковыляв до стенки, я оперся на нее. Ноги не выдержали, я медленно опустился на пол. Пациенты у нас умирали, — чаще, чем хотелось бы — но тогда мы работали группой, всегда ответственность была на ком-то другом. На ком-то более опытном и взрослом. Не на мне.

Сейчас пациентом занимался только Маркус Кайлас, и пациент умер. Хотя мог бы выжить, если бы не криворукий псих.

Отвратительно. Жалкое зрелище.

Эмоций не было. Только опустошение. Словно кто-то дернул за рубильник, вырубил все чувства. Руки дрожали, но скорее от усталости, чем от нервов.

«Истерика?»