Я сказал тихонько:

— И не говорите.

— Значит…

Я покачал головой:

— Просто никому ничего не говорите. Ни слова. Мне совсем не нужно, чтобы ко мне потянулись какие-то нити. Иначе под ударом окажусь не только я, а и очень многое, чем я… дорожу.

Она ответила так же тихо:

— Никто не узнает, клянусь.

— Я не боюсь Карла, — ответил я и ощутил, что в самом деле не боюсь, — но лучше, если столкнемся не в этом году. И даже не в следующем.

Она кивнула, не спуская с меня взгляда.

— Дик, ты не просто возмужал.

— Спасибо, Ваше Величество, — ответил я. — О Карле какие последние слухи?

Она ответила с бледной улыбкой:

— Дик, я сама тревожусь, ты даже не представляешь как! Он что-то наверняка задумал. Это злой гений, весь его талант направлен на разрушение. И то, что о нем ничего не слышно, кого-то успокаивает, а меня пугает.

— Меня тоже, — признался я.

— К сожалению, — сказала она, — даже Беольдр, который руководил всей обороной Зорра, ничего не знает. Карл всегда был великим полководцем, а удары умел наносить внезапно, когда его не ожидали, и в тех местах, где никак не думали, что он там появится.

Я помолчал, поднялся, поклонился с учтивостью и нежностью.

— Спасибо, Ваше Величество, — сказал я, — за все… и вообще за то, что вы есть.

Она тоже поднялась, посмотрела снизу вверх в мое лицо.

— Дик, только не вздумай сам!

— Нет, конечно, — заверил я.

— Врешь, — сказала она печально.

— Вру, — согласился я. — Но если не я, то кто?

— И что ты будешь…

— Ваше Величество, — сказал я, — на какое-то время я оставлю здесь коня и собачку. Потом вернусь.

Она произнесла с напряженным лицом:

— Видела, что у тебя за конь и что за собачка. Не опасно с ними расставаться?

— Опасно, — признался я. — Однако по ним меня узнают издали.

Выйдя от нее, я спустился в нижние залы, где увидел Азаминду и поторопился ее догнать. Она услышала стук моих шагов и оглянулась, я успел увидеть, как божественный испуг сменился чистой радостью.

— А, это ты, Дик…

— Ваше высочество, — сказал я, — я намерен отлучиться на некоторое время. Но мне нужно оставить здесь собачку…

Она округлила глаза.

— И что? Конечно же, ее лучше оставить со мной!.. Мы уже подружились. Где она?

— Наверное, на кухне, — ответил я. — Но стоит мне опуститься за стол, окажется тут же, не сомневайтесь!

Она засмеялась:

— Ну, все собаки — дети. Да, Дик… Ты ведь теперь гранд, к тебе обращаются так же, как и ко мне, так что мы равны.

— Ваше высочество?

— Зови меня Азаминдой, — произнесла она и улыбнулась дружески. — Мы же столько прошли вместе!.. Я так и осталась принцессой, а ты уже гранд…

— Скоро буду принцем, — сообщил я. — Да-да, мой отец герцог Готфрид Валленштейн Брабантский скоро станет королем прекрасного Сен-Мари. Я очень хочу вам показать этот дивный край на берегу теплого южного моря… однако, ваше высочество, я никогда не решусь… не позволю себе обращаться к вам по имени!

Она изумилась:

— Почему?.. Ты принц, я принцесса… почему? Если я разрешаю?

— Но не разрешаю себе я, — ответил я со сладкой мукой в голосе, — мы, мужчины, остро нуждаемся в идеале… чтобы поклоняться верно и страстно!.. Мне нужно на кого-нибудь молиться! Подумайте, простому муравью вдруг захотелось в ноженьки валиться, поверить в очарованность свою! Вы для меня — все лучшее и светлое на свете. Я хочу смотреть на вас снизу вверх и восторгаться вами, принцесса. Это жизненно необходимо мне, как вообще-то необходимо и всем мужчинам, но большинство просто не решатся в этом признаться. Но я… не только признаюсь, но и хочу сохранить свой идеал в неприкосновенности от моих лап, моих слов, моих взглядов, потому что временами я еще та свинья, все, что угодно, могу опошлить и захрюкать!

Она долго смотрела на меня, взгляд погрустнел, потом стал совсем печальным, наконец произнесла совсем тихо, словно легкий ветерок пронесся в комнате:

— Приводи собачку. Я о ней позабочусь… И о коне?

— И о нем, — ответил я с неловкостью. — Вообще-то они у меня неприхотливые. Им вообще-то достаточно велеть ждать, но я хочу, чтобы они знали, что их здесь любят и о них позаботятся.

От Зорра до Морданта три дня на добром коне, как однажды сказал мне Беольдр, это примерно час лету. Я летел не слишком быстро, приходится всматриваться в проплывающую внизу землю, почти везде заросшую диким лесом.

Здесь мы ехали с Беольдром, приходилось то и дело отбиваться от громадных волков и даже оборотней, нападали какие-то демоны, в ночи я тогда почти ничего не рассмотрел, а Беольдр скуп на объяснения. Помню ощущение страха, даже ужаса и постоянного напряжения, но с тех пор я прошел долгий, очень долгий путь.

Впереди внизу в зеленом море появилась проплешина, серо-зеленая, я пошел вниз. Да, то самое поле, вон дальше кольцо широкого рва, а в центре возвышается замок, темный и мрачный.

Я спустился ниже, ноздри уловили запах смрада и разложения, а что будет, когда спущусь, как этот Терентон только и живет здесь… Хотя если учесть, что он не совсем человек, хотя и клянется, что просто общается и торгует с обитателями Морданта…

Я пошел вниз круче, замок разрастается, страшный, нежилой, отвратительно заброшенный и в то же время зловещий, потому что нежилой он для человека, но в таких прекрасно уживается нечисть…

Спускаться я решился с той стороны замка, куда не выходят ни окна, ни балконы. Запах гнили становился все мощнее, а когда я плюхнулся на рыхлую влажную землю, ноздри забило смрадом и вонью. Я быстро перетек в тело человека, огляделся, никто не наблюдает, и пошел, чувствуя за плечами тяжесть меча и лука Арианта.

Ров с черной затхлой водой так близко к стенам, что в некоторых местах пришлось идти боком, чтобы не оступиться и не брякнуться в эту жуткую муть, где вода уже не вода, а темная слизь.

Когда наполовину обогнул замок, вот-вот увижу ворота, сверху раздался хриплый голос:

— Так-так… и кто это у нас?

Я торопливо вскинул голову. Терентон стоит на балконе на высоте третьего этажа. Вернее, на остатке балкона, я бы страшился вот так выйти на непрочный камень, что вот-вот рухнет. В той же простой одежде наемного работника, только заметно постарел, хотя прошло всего ничего, в самом деле щеки еще на плечах, хотя не так уж и растолстел…

— Привет, Терентон, — сказал я. — Да ты меня помнишь, мы с Беольдром приезжали.