Беата смотрела на меня хмуро, почти злобно. Средний рост, широкие плечи, грудь выпуклая, но как бы по-мужски, то есть широкие такие пластины, словно постоянно носит доспехи, и те приплюснули ей эти вторичные признаки, а когда подошла ближе, в глаза бросились густые брови, что почти срослись на переносице, обычно женщины такие выщипывают, вытягивая в тонкие шнурочки.

Глаза, правда, удивительно светлые, с жемчужным оттенком, что особенно выразительно на смуглом загорелом лице уверенной в себе женщины. По ней видно, что за себя постоять умеет.

После напряженной паузы поинтересовалась холодно:

— Мы что, знакомы?

— В какой-то мере, — заверил я. — Вы, конечно, меня не запомнили, мало ли всяких, кто на вас смотрел вот так, как я, а потом им всю ночь снилось, как они с вами веселятся… но я вот с того момента тоже днями не спал и ночами не ел, все вас вспоминал, ваши руки, ваш запах…

Мужчина в роскошном халате посмотрел на нее в великом удивлении, нахмурился, а она сморщилась и быстро сказала ему:

— Не обращай на него внимания.

— Но он такое говорит…

Она сказала зло:

— Наверное, я ему влепила затрещину… вот и запомнил мою руку. А запах… на что он намекает? Что я редко моюсь?

— У вас запах здорового чистого тела, — сказал я и глубоко вздохнул. — Кто его не чувствует, тот вообще не чувствует ничего, гоните такого!.. Я готов занять его место. Это такая редкость, чтобы сама женщина пахла лучше любых духов!

Она открыла рот, лицо еще злое, но медленно закрыла с озадаченным выражением, задумалась.

Мужчина в халате сказал отрывисто:

— Я — Энгилфид, занимаюсь наблюдением за периметром. Это Беата, она руководит… Многим руководит. Кто вы, сэр?

— Я лазутчик из дальних стран, — сказал я, обезоруживающе улыбнулся. — Вообще-то половина приезжающих купцов — лазутчики, вы это знаете, но я весьма особый лазутчик… Я не люблю правила, строгие законы, церковь, мораль и все ограничения, что сковывают свободу человека!.. Я уже был в Морданте, мне здесь очень понравилось, вот Беата подтвердит. И сейчас я приехал сюда, чтобы в первую очередь отдохнуть и развлечься среди себе подобных, а в своих королевствах я распространю информацию ту, которую вы для меня подберете, пока я… ну, вы понимаете, командировочное настроение, вдали от семьи, сам по себе…

Торд посмотрел на меня люто и сказал рычащим голосом:

— Может, все-таки его сразу головой о дерево?

— Торд, — сказал я с сожалением, — твоя тупая верность хозяевам и Морданту впечатляет. Ты хорош! Мы все дураков любим. Но они знают в отличие от тебя, что вместо меня пришлют еще десяток!.. Всех выловить трудновато. Скажем прямо, невозможно. Зато можно снабдить правдоподобной дезой.

— Дезой? — переспросила Беата.

— Дезинформацией, — пояснил я. — Вон ваш Энгилфид уже все понял.

Энгилфид медленно кивнул, вид у него оставался задумчивым, я с холодком понял, что решается моя судьба. Остальные поглядывают то на него, то на меня. В руках у Беаты появились два длинных кинжала, и сделала она это не демонстративно, дескать, вот щас напугаю, а деловито, словно собирается зарезать курицу, хозяйственная такая женщина.

— И что, — проговорил он с сомнением, — вы в самом деле… гм… почему мы должны верить, что вы передадите именно то, что хотим мы?

Я кивком указал на Беату:

— Она может подтвердить, что мне здесь понравилось больше, чем в своем королевстве. А это значит, я хотел бы такие же порядки и в тех землях, где живу я. Это могли бы подтвердить Зак Ганн и Арентиец, если бы они были здесь. Так что я предлагаю вам выгодную сделку. Вы меня здесь принимаете, как знатного гостя, поите и кормите, все удовольствия, так, чтобы у меня из ушей лезло, а я по истечении времени повезу обратно тщательно собранные якобы мною факты о растленной жизни Морданта. Главное, не забудьте преувеличить вооруженные силы и решимость защищать Отечество, а то обычно в благополучных странах все начинают заботиться о здоровье. Чтобы, значит, жить дольше и жрать больше…

Мне показалось, что даже Беата заколебалась, когда я так нагло заявил, что продаю свои услуги не просто так, а чтобы меня чесали и ублажали, а я буду только похрюкивать от удовольствия.

Некоторое время все трое молчали озадаченно, наконец Энгилфид проговорил с сомнением:

— Вас передадим дальше.

— Куда?

— Дальше, — повторил он. — А там решат, что с вами делать. Я не думаю, что для вас все обойдется так уж замечательно, однако…

— …однако вы не хотите брать на себя ответственность, — закончил за него я. — Очень мудрый шаг. Вы поступаете абсолютно верно, ибо как бы вы ни решили правильно, наверняка взгреют за превышение, ибо часть несложной и необременительной работы нужно передавать наверх, чтобы и там могли сказать, что поработали, поработали…

Он кивнул, повернулся к женщине.

— Беата, — произнес он властно и тем голосом, которым заранее отметают всякие возражения, — ты отведешь нашего говорливого гостя и сдашь в магистратуру.

Она дернулась:

— Почему я? Пусть вон Торд!

Энгилфид покачал головой:

— Нет, этот Ричард слишком… в общем, лучше ты.

— Почему лучше?

Он вздохнул:

— Моя задача, чтобы все шло гладко. Мужчина и женщина уживаются лучше, чем двое мужчин. Между мужчинами трения чаще, каждый не хочет уступать другому.

Я подумал, что наблюдатель за периметром… странная, кстати, должность… весьма мудр. Раз уж тут нет негров, то в напарники нужно давать женщину. Вообще-то женщина и есть домашний негр, так что все верно, пропорции соблюдены.

— Да, — сказал я, — здесь работа важная, ответственная, государственного значения и понятия. Потому лучше пусть Торд остается и хоть раз в жизни поработает, а Беата проводит меня в город, заодно и по магазинам побегает.

Она смерила меня ненавидящим взглядом.

— И кому его передать?

Энгилфид подумал, предложил:

— Сама решишь. Главное, доставь в магистрат к господину Валдиарду. Думаю, тот уполномочен решать такие вопросы.

Беата бросила на меня злой взгляд:

— Пойдем, красавчик.

— С тобой хоть на край света, красотка, — ответил я галантно, — а не только до ближайшей постели, куда ты меня ускоренно тащишь.

Она от возмущения едва не ударилась о дверь, так вытаращила на ходу глаза в мою сторону.

— Что-о-о?

— А разве нет? — спросил я. — Понимаю, это такая игра. Молодец, а то когда простая вязка, уже и не совсем интересно. Нужно что-нибудь такое эдакое… рыбное, к примеру.

Она плотно стиснула челюсти, но промолчала. Я окинул ее фигуру оценивающим взглядом и продолжил как можно более развязно: