— Не знаю. Просто тех людей больше никто не видел.

Повеяло холодом, а он снял с полки небольшой кувшин, взломал глиняную пробку, ноздри мои уловили тонкий аромат хорошего вина. В прошлый раз Беольдр изумлялся, что в таком лесу и такое дивное вино, однако мое, как мне кажется, получше, но выказывать свои умения не стану. Одно дело, когда он чувствует смутно, что я что-то умею еще, другое — сдуру подтвержу.

— За ваше здоровье, сэр Ричард, — сказал он.

Я кивнул:

— Спасибо.

За его здоровье пить не стал, не по чину, что удобно, а вообще-то нельзя без необходимости переходить грань. Одно дело, когда под пытками выкладываешь врагу, а другое — добровольно, понимая, что предаешь.

Он сказал медленно:

— Сэр Ричард, вы держитесь спокойно и выдержанно, стараетесь ничего не показывать из того, что умеете. Возможно, вы даже не увидели те призраки, что прошли перед вами только что. Возможно, вы не слышите тот могучий страшный голос, что велит вам повиноваться…

Я ответил с неловкостью:

— Простите, что заставляю вас зря трудиться, но я в самом деле малость глуховат. К тому же если велит мужчина, то я ощетиниваюсь. Мы охотнее подчиняется женщинам, если вам такое все еще знакомо. И вообще, я же сказал, по природной тупости и толстокожести плохо понимаю классическую музыку, изящную поэзию, увлечение татуировками, вообще мне дико такое явление, как мода или косметика… Я груб, я прост, со мной надо общаться прямо, тогда пойму и услышу.

Он продолжал всматриваться в меня с прежней интенсивностью.

— Мне кажется, — пробормотал он, — в этот раз вы не ограничитесь поверхностным взглядом, как в прошлый. Но когда захотите увидеть то, что глубже… это может шокировать. Однако Мордант на этом держится. И держится надежно.

— Меня ничто не испугает, — ответил я безмятежно и ощутил, что отвечаю искренне, а что может испугать в крайне коррумпированном обществе, каким, по моим предположениям, является Мордант? — Я сам, увы, та еще свинья. Иногда думаю, что свиней не бывает… Может быть, в Морданте?

Он усмехнулся и налил мне еще вина.

Мы неспешно опустошали второй кувшин, я пытался выведать что-то еще, однако Терентон отвечает скупо, осторожно. В свою очередь, попробовал поспрашивать меня, но я отвечал широкой простодушной и весьма пьяной улыбкой и уверял, что только пил и по бабам, пил и по бабам, чему он, конечно же, так и поверил.

В какой-то момент насторожился, прислушался, взгляд стал отстраненным.

Я спросил мирно:

— Передача?

Он взглянул непонимающе:

— Что?

— Голоса в голове? — спросил я. — Нет-нет, я не намекаю на сумасшествие. Бывают люди, что в самом деле слышат голоса.

Он посмотрел внимательно, в самом ли деле говорю серьезно, церковь таких сразу на костер, ибо нашептывать может только дьявол.

— Ну, — проговорил он медленно, — скажем так… у меня чуткий слух… А хлопки крыльями уже слышно. Нам придется выйти за пределы замка.

Я вскочил.

— Тогда пошли!

— Не стоит бежать, — сообщил он, — ваш проводник еще далеко.

— Но в пределах слышимости?

Он кивнул:

— Я же сказал, у меня хороший слух.

— Мне бы такому обучиться, — сказал я с завистью.

— И такому? — спросил он с подтекстом.

Мост уже опущен, под ногами доски ни разу не скрипнули, словно не доски, а каменные плиты, даже одна сплошная плита. Мы перешли на ту сторону рва, темная поверхность воды иногда приподнимается, словно медленно и мерно дышит.

Я чувствовал на себе тяжелый взгляд, наполненный лютой нечеловеческой злобой, словно нечто ужасное наблюдает за мной, могучее, но более далекое от человеческой природы, чем богомол или паук.

Едва отошли от рва на десяток ярдов, я уловил приближающиеся хлопки от ударов крыльев по воздуху. Дракона еще не увидел, но все настолько громко, поразился, в прошлый раз не обратил внимания, а понял, что везут на драконе, совсем по другим признакам. Терентон посматривал на меня краем глаза, я сделал вид, что да, восхищен, хотя и в самом деле это впечатляет, когда вот такая махина прет по воздуху, а еще на ней прижалась, почти распластавшись, человеческая фигурка.

В старинных рукописях седок всегда сидит в красивой позе, гордо выпрямившись, но при быстром полете такого, понятно, просто сдует, выпрямиться можно разве что перед приземлением, когда дракон или любое крупное летающее, сбросив скорость, начинает медленное и плавное снижение на посадку.

Хотя чего это я придираюсь, художники только этот момент и видели, вот и распространили на весь полет.

Терентон, не выдержав моего молчания, спросил в нетерпении:

— Ну как?

Я кивнул, сказал с восторгом:

— О да, впечатляет!.. Весьма!.. Как бы да, однако!.. О-го-го!

Он посмотрел странно и снова повернулся к дракону. Тот вывернул крылья, тормозя о плотную подушку встречного воздуха, но не подобрал, что говорит о его невысокой массе, явно кости в теле пустотелые, а то и вовсе не кости, а так, видимость. Впрочем, для такого главное — подъемная сила. Орел утаскивает барана, что в сорок раз тяжелее его, крохотный сокол бьет на лету огромную толстую утку и, схватив ее когтями, уносит в свое далекое гнездо. А дракону два-три человека на спине — крохотная часть его веса, хотя чем больше его размеры, тем ниже коэффициент…

Терентон вывел меня сюда не зря, площадка ровная, нет ни камней, ни даже кустов, дракон опустился и побежал, быстро-быстро перебирая лапами и тормозя крыльями. Вернее, не сам побежал, а его побежало, в смысле, понесло.

В конце площадки, куда свезены и свалены крупные глыбы, дракон наконец сумел остановиться, сразу же лег на пузо. Бока раздуваются часто, я услышал, как доносятся усталые хрипы в легких.

Седок поднялся с некоторым трудом, я видел, как освобождается от веревок, дракон не шелохнулся, когда тот сполз по его передней лапе, хотя мог бы легко ухватить чудовищной пастью.

Терентон отступил на полшага, то ли чтобы мне было страшнее, то ли еще чего, но я сейчас беспечный дурак, что ищет приключений, потому смотрю просто с любопытством, это же ой как интересно.

Проводник идет к нам медленно, огромный настолько, что я сразу вспомнил те чудовищные лапы, едва не сломавшие мне в прошлый раз спину.

Он вскинул руки в приветствии, в самом деле больше лапа, даже лапища, чем рука, прорычал мощно:

— Ящерице нужно перевести дух, а мне подкрепиться.

Терентон ответил ровным голосом:

— У нас все на столе. Пойдем.

Гигант смерил меня недружелюбным взглядом.