Днем было трудно. Но ночью, когда весь дом затихал и тишину нарушало только тихое похрапывание Евы, становилось еще хуже. Тогда я оставалась одна. Одна со своими мыслями, которые целый день пытались меня настигнуть.

Невыносимо было лежать на этой кровати. Я два раза сменила постельное белье – но оно все равно пахло Элиасом. Я знала, что этого не может быть, но и подушка, и одеяло, и матрас будто бы пропитались его запахом. Так бывает, когда человек чувствует ногу или руку, которую давным-давно потерял.

Его толстовку, так же как и диск, я затолкала в самый дальний угол шкафа и каждую ночь боролась с желанием вытащить ее оттуда. Как уютно в ней было когда-то, какое тепло разливалось по телу. Но тепло ушло. И никогда не вернется. С таким же успехом можно было вонзить себе нож в живот.

Но чего я не могла запереть ни в одном шкафу – это фортепианную мелодию. Она постоянно звучала у меня в голове. Только тональность теперь казалась иной. Темной, меланхоличной и грустной. Я не понимала, как раньше, слушая эту мелодию, могла испытывать счастье. И еще меньше понимала, как могла поверить, что он действительно написал ее для меня.

Я лежала на боку, подтянув колени к подбородку. Мелкий дождь стучал в окно, его шорох наполнял тонущую во мраке комнату. Мне казалось, будто я сама из стекла. А в голове бился все тот же вопрос: ну почему?..

Почему все повторилось?

Почему вышло так, что я снова угодила в тот же переплет, что и семь лет назад? Я же клялась, что больше не допущу ничего подобного, и вот, во второй раз стою перед той же грудой обломков.

Я понятия не имела, как буду собирать их. Один раз они уже были склеены. Временный ремонт – пусть хоть как-то, но держатся. А теперь поползли тысячи новых трещин, и обломки рассыпались в труху.

Почему именно Элис будит во мне такие чувства? Почему для меня он тот самый, единственный, в то время как я для него – не единственная и не та?

Элиас даже представить себе не может, как я страдаю из-за его маленькой забавы. Или именно этого он и добивался? Мстил за прошлое?

Сколько бы я ни уговаривала себя, разум отказывался понимать, что все это время я переписывалась с ним, отказывался верить, что Элиас и есть Лука. Четыре месяца я верила, что переписываюсь с совершенно незнакомым человеком. С человеком, который писал от чистого сердца, с человеком, которому я доверяла, на вопросы которого отвечала честно, не таясь. Не одну неделю меня терзал страх перед предстоящей встречей, я боялась, что не понравлюсь ему. Я думала о нем, размышляла, что он за человек, как он выглядит, как двигается и с каким выражением лица мне пишет. Уже нарисовала себе, как пройдет наша первая встреча, сомневалась, смогу ли от смущения выдавить хоть слово. И все эти раздумья, все эти переживания оказались напрасны – потому что Луки никогда не существовало. Потому что за экраном все это время скрывалось лицо Элиаса. В один миг я потеряла двух человек, которые так много для меня значили.

Какой дурочкой я казалась самой себе теперь, когда вспоминала наши встречи с Элиасом. Он смотрел мне в глаза и все это время знал, что у него есть вторая личина, а я столь глупа, что принимаю ее за чистую монету.

Но откуда было взяться сомнениям? Черт побери всё на свете, это мог быть абсолютно любой человек в Берлине. Элиаса в какой-либо связи с Лукой я бы заподозрила последним. Как тут догадаться? Когда переписка началась, об Элиасе я знала не так уж много – только слушала его идиотские колкости. Мне даже в голову не могло прийти, что он способен написать письмо вроде тех, какие слал Лука. Содержание не вязалось с Элиасом, да и могла ли я подумать, что у него хватит хладнокровия совершить такую подлость.

Но зачем? Чего он добивался? Смысла-то никакого. К чему тратить столько сил? Неужели его настолько задело, что я все время отфутболивала его?

«Да, потому что ты думаешь, что безразлична ему и он хотел просто поразвлечься. Но ты ошиблась. Может, ты ему не безразлична и он вовсе не хотел поразвлечься. Может быть, он просто совершил дурацкую ошибку». Слова Алекс звучали у меня в голове. Но разве переписка, длившаяся четыре месяца, может быть просто дурацкой ошибкой? Одно письмо, два письма, даже пять писем еще куда ни шло – пусть дурацкая ошибка; но не сотни же, но не так же долго! Элиас обманывал меня совершенно сознательно. Между его поведением и дурацкой ошибкой была пропасть.

* * *

Прижимая руки к груди, я куталась в одеяло. Элиас – вовсе не тот человек, которого мне так хотелось в нем увидеть. Он, увы, именно таков, каким я считала его с самого начала.

Каждый раз за минувшие четырнадцать дней, когда звонил телефон или хлопала дверь, меня бросало в жар. Первая мысль – Элиас! Не важно когда, не важно где, даже если кто-то окликал меня по имени – первый человек, о ком я думала, был он. Но он не появился ни разу. Ни единого разу. И как только я осознавала, что опять ошиблась, и первая паника проходила, вместо страха появлялось другое чувство – разочарование. Где-то в глубине души я, идиотка, надеялась его увидеть.

И когда среди ночи у меня завибрировал телефон, реакция была та же: сердце на миг остановилось, меня бросило в жар. Телефон лежал на тумбочке. Дисплей светился. Звонок. Я принялась шарить на тумбочке, пальцы дрожали. Наконец нащупав телефон, я посмотрела на экран.

«Неизвестный номер».

Кто мог звонить мне в это время с неопределившегося номера? Я все смотрела на экран.

«Неизвестный номер».

Большой палец медлил над кнопкой «принять вызов». Что, если это Элиас? Услышать его голос выше моих сил. Нет, не хочу его слышать. Но что, если звонит кто-то совсем другой? Например, Алекс или мои родители. А вдруг что-то произошло? Несчастный случай?

Я сделала торопливый вдох и нажала на кнопку. Закрыв глаза, поднесла телефон к уху.

– Алло? – прошептала я.

Тишина.

Руку сводило.

– Алло? Кто это? – повторила я.

Нет ответа. Ни звука в трубке.

Я отнесла телефон от уха, посмотрела на дисплей. Звонок не оборвался, сеть ловилась хорошо.

– Алло? – еще раз произнесла я. – Да кто же это?

В трубке что-то зашуршало, и связь оборвалась. Но в последнюю секунду, прежде чем звонивший нажал отбой, до меня донесся звук. Еле слышный. Почти неразличимый. Дыхание. Дыхание, которое я бы узнала из тысячи.

Все еще сжимая в руке телефон, я смотрела в темноту. Каждый мускул моего тела словно окаменел.

Элиас.

Алекс все уговаривала меня не ехать домой, а остаться в Берлине, и, честно говоря, решимость моя изрядно поколебалась. Она была права. Мой отъезд – не более чем бегство. Я хотела убежать от того, от чего убежать невозможно. Элиас остался бы со мной, кружил над моей головой, как грозовая туча, и сопровождал бы меня повсюду.