мы ничего незначащими фразами, как это принято при встрече. Он вроде бы подозвал официанта… или нет, он никого не звал. Вы знаете, я что-то плохо помню этот эпизод, такое потрясение, да…

– Рассказывайте то, что помните.

– Да, так вот. Он, то есть Трегубенков, вдруг пошел в туалет. Потом он возвратился, и возвратился уже с пистолетом, представляете? Значит, у него был сообщник! Тот, кто оставил пистолет в туалете. А как же? С собой он не мог пронести оружие, ведь при входе находится детектор. Вот он и придумал такую схему. Но, слава богу, он не выстрелил в меня. Вот идиот! Ну, просто клинический идиот! Даже выстрелить по-нормальному не смог!

– Послушайте, Александр Николаевич, я не понимаю вас. Вы что же, сокрушаетесь из-за того, что Константин Владимирович совершил промах, и вы остались в живых?

– Да нет, конечно! Что вы, Татьяна Александровна! Это я просто к тому говорю, чтобы вы составили представление об этом… об этом ничтожестве! Идиот!

Ну, то, что клиника действительно присутствует, я поняла, еще прослушивая разговор Трегубенкова с супругой и слушая, как спокойно говорит об убийстве заведующий хозяйственной частью театра. И как спокойно его речи воспринимает хорошенькая блондинка Элечка.

– Александр Николаевич, не отвлекайтесь. Продолжайте.

– Ну, так вот. Трегубенков выстрелил, но попал себе в руку. Он стал кричать в мой адрес что-то совершенно непотребное, оскорблял, одним словом.

– Дальше что было? – спросила я.

– А что дальше? Дальше он сбежал, позорно сбежал.

«Интересно, а на что рассчитывал Чередниченко? Что Трегубенков останется и покорно станет ждать, пока за ним приедет полиция?»

– Так, а что сделали вы, Александр Николаевич? – задала я следующий вопрос.

– Я тоже покинул ресторан. Зачем мне было там оставаться? Дожидаться полиции? Нет, я понял, что мне необходимо немедленно спрятаться, залечь на дно. Потому что, как только этот идиот доложит куда следует о том, что не смог меня прикончить, так ему моментально найдут замену, наймут профессионального убийцу, и вот уж тогда меня ничто не спасет. Татьяна Александровна, прошу вас, обеспечьте мне охрану!

Чередниченко умоляюще посмотрел на меня и прижал руки к груди.

– А вы что же, думаете, что на вас снова будут покушаться? – спросила я.

– Да тут и думать нечего! Конечно, будут! И к гадалке ходить не надо! Они теперь ни перед чем не остановятся! Если вы, Татьяна Александровна, меня не защитите, то все! Я пропал!

– Скажите мне еще вот что, – не обращая внимания на вновь начавшиеся мольбы Чередниченко, спросила я, – а по какой причине Трегубенков хотел вас убить? Это как-то связано с тем проектом, о котором вы мне рассказали, когда я пришла в Управление?

– Господи! Да конечно! Это все из-за этого проекта, будь он неладен! Нет, сам по себе, проект был, безусловно, удачный. Прибыльный и даже очень. Но лично я был практически выключен из этой схемы.

– Как же так? – не поняла я.

– А вот так! Весь навар с заграничных гастролей доставался Иллариону Прихожденкову и Расторгуеву, – с обидой проговорил заместитель начальника Управления.

– Расторгуев – это кто? – спросила я.

– Это начальник Управления культуры. Расторгуев Валентин Георгиевич.

– То есть ваш непосредственный шеф? – уточнила я. Может быть, это и есть мой «мистер икс», знакомый пока лишь по подслушанным беседам с Трегубенковым? Очень даже возможно. Этот тип владеет достаточным влиянием, чтобы поставить на пост директора театра того же Трегубенкова. Хм…

– Да. Вообще-то, это он придумал вот этот самый проект – вывозить девушек за границу и продавать их.

– А разве не Прихожденков стоял во главе этого проекта? – уточнила я.

– Нет, он только был организатором, потому как являлся бизнесменом. Но сама идея исходила от Расторгуева. И реализовывал ее он через меня.

– И что же, Прихожденков об этом, я имею в виду о том, что в этом бизнесе завязан начальник Управления, не был осведомлен?

– Ну, точно я этого не знаю. Возможно, что Ларик и догадывался, что в этом деле участвует первое лицо Управления культуры, но, видимо, точно не был в этом уверен. А, собственно, его это и не касалось. Он передавал деньги мне, и надо сказать, что это были очень даже приличные суммы.

– А дальше что? – спросила я.

– А я вручал их Расторгуеву. И получал от него жалкие крохи. Совсем уж игнорировать он меня не мог. Ведь на моей ответственности была финансовая составляющая этого проекта. Случись что, прежде всего взялись бы за меня. Он это прочувствовал и решил меня устранить, тварь поганая! Он ведь, можно сказать, в деньгах только что не купался. Такой себе загородный особняк отгрохал в поселке «Светлый», закачаешься. Просто белокаменный дворец в три этажа!

– Стало быть, вы, Александр Николаевич, уверены, что приказ о вашей ликвидации исходил от Расторгуева?

– Ну, конечно! Господи! Это же яснее ясного! И уверяю вас, Татьяна Александровна, он не успокоится, пока меня не прикончат! Я уже весь извелся от страха, от ожидания смерти. Помогите мне, Татьяна Александровна. На суде я дам любые показания против Расторгуева, против Трегубенкова и Прихожденкова, против всей этой шайки, только помогите! Я чистосердечно во всем признаюсь! Это ведь зачтется, да? Зачтется сотрудничество со следствием, ну скажите? Я не хочу мотать срок! Только не это!

– Так никто не хочет мотать срок, не только вы, Александр Николаевич, – заметила я. – Если бы вы подумали раньше, к чему все это может привести, то никто бы и не стал совершать на вас покушение.

– Но я же… я же раскаялся! Я чистосердечно…

– Скажите, а кто убил Владислава Дубовицкого? – спросила я.

– Да любой из этой криминальной троицы! Любой из них – Прихожденков, Трегубенков, Расторгуев! Какая разница, кто? Дубовицкий патологически любил деньги. Для него, кроме денег, не существовало ничего! Вполне естественно, что он не стал мириться с таким положением дел, когда львиная доля прибыли от проекта доставалась не ему. Вот поэтому его и убрали из бизнеса. Я в этом больше чем уверен.

– Ладно, я вас поняла.

– Так вы меня спасете, Татьяна Александровна? – с надеждой в голосе спросил заместитель Расторгуева. – Вы обеспечите мою безопасность?

Я встала из-за столика.

– Я сейчас подумаю, Александр Николаевич, как лучше поступить, – сказала я и отошла в сторону.

Я решила, что сейчас самое время отправить Чередниченко к Кирьянову. Он даст показания, а уж потом Киря решит, что с ним делать дальше. Мне же в данный момент необходимо было заняться Трегубенковым. Ведь неизвестно, на что он решится, что еще придумает. С его, скажем так, явно нездоровой психикой он может натворить таких дел,