– Конечно, я же оптимистка!

– Бедная моя Надюшка, она и так на части рвется, атеперь…

– Ничего, ты сегодня уже будешь дома, поможешь ей, тыже пока в отпуске.

– Да, это хорошо. Через две недели я должен лететь вАмерику на десять дней, но если Федору лучше не будет, останусь дома.

– Значит, ты меня в Москве не встретишь?

– Увы, моя хорошая, если все будет нормально – нет, ноя могу организовать, чтобы тебя встретили, наконец, попросить Надюшу…

– Да нет, зачем столько хлопот, Алевтина с Васькой менявстретят.

– Но это уж в последний раз, впредь встречать ипровожать тебя буду только я! А еще лучше, будем ездить вместе. Знаешь, мнестрашно хочется увидеть твою квартиру, знать, как ты живешь… А кстати, где мыбудем жить, у тебя или у меня?

– Лучше всего для начала нам жить каждому у себя.

– Чтобы носки не стирать? А сколько у тебя комнат?

– Две.

– И у меня две. Можем поменять на роскошнуютрехкомнатную квартиру и сделать из нее игрушку.

– Начнем с того, что я не собираюсь уезжать из своегодома и с Алевтиной расставаться не собираюсь…

– Ага, еще один объект ревности – Алевтина!

– Вот-вот, уже был один английский козел, которыйревновал ее ко мне, тихий, как банный лист, говорила про него одна нашаприятельница. Так что ты не первый!

– Кузенька, о чем мы говорим, что за чепуху порем?

– Это чтобы отвлечься.

– Я не хочу от тебя отвлекаться, я ужасно тебя люблю,ты мне веришь?

– Конечно, верю.

– Видишь, ты первая, к кому я побежал, а ведь куданормальнее было бы обратиться к Лазарю… но мне даже в голову не пришло… Тыкак-то умеешь одновременно и волновать, и успокаивать…

Тут вернулась Дашка с лекарствами и бандажом, а следом занею и Даня с билетом.

– Викентий Болеславович, все в порядке, я все устроил,вы полетите более ранним рейсом, правда, другой авиакомпании, но, думаю, вданном случае это роли не играет, ведь чем скорее, тем лучше, верно?

– И во сколько же рейс?

– В три!

– Кент, у вас вещи собраны? Нет? Тогда давайте я вассейчас отвезу, вы быстро соберетесь, и поедем в аэропорт, как раз успеем.

– Кирочка, ты меня проводишь?

– Что за вопрос!

– Тогда, мама, чтобы не терять времени, ты пока приводисебя в порядок, а мы с Кентом поедем за вещами. Сколько вам надо на сборы?

– Четверть часа!

– Отлично! Значит, через час мы сможем выехать ваэропорт. Идемте, Кент!

Дашка уволокла Котю. Я быстренько оделась, навела скромнуюкрасоту, надо все-таки, чтобы он запомнил меня красивой. Что же это? Котяуезжает, а Марат остается, да еще в новом звании – папочка! А мне-то что? Яведь решила в их отношениях не участвовать. Вот только боязно за Дашку, как быон не причинил ей боли… Значит, мне нельзя полностью устраниться. Да, видимо, яздорово расслабилась с Котей и вот, как водится, буду за это расплачиваться. Аеще я боюсь… боюсь Марата, его власти надо мной. Слава Богу, он, кажется, этогоне осознает. Его глаза… Самое главное, взять себя в руки и не поддаватьсяжалости к нему, что бы он ни плел Дашке. Итак, решено: жалость будем выжигатькаленым железом!

Вернулись Дашка с Котей.

– Мама, ты готова? Идемте вниз, прощаться будете ваэропорту!

Ого, какая она деловая, расторопная, серьезная, моя девочка!И зачем ей папочка понадобился?

Мы с Котей сели на заднее сиденье, а Даня рядом с Дашей, еговзяли как главного знатока иврита – мало ли какое недоразумение может ещевозникнуть.

Мы ехали молча, взявшись за руки. Потом я не выдержала,положила голову ему на плечо, он приобнял меня и легонько целовал в волосы.Вдруг какое-то странное чувство потери овладело мной. Но почему? Из-за переменырейса? А вдруг самолет разобьется? Что за чушь! Каждый день сотни, тысячи людейменяют билеты – и ничего. Нет, тут что-то другое… Ну конечно, все очень просто– я почти уже решила покончить со своей одинокой жизнью, но, видно, судьбаэтого не хочет, она словно предупреждает меня – сиди тихо, не рыпайся, а тохуже будет! Но ведь я оптимистка?! Ну и что же, а может, одиночество как раз иесть оптимальный для меня исход? Я ведь его ценю, люблю и лелею, своеодиночество! Я ведь не хочу стирать носки? Не хочу! Не хочу по утрамсталкиваться с кем бы то ни было в кухне или ванной! Не хочу убирать иготовить, когда у меня идет работа, хочу в одиночестве смотреть по вечерам«Санта-Барбару»…

– Кузечка, о чем ты задумалась?

– Мне грустно, Котя!

– Мне скучно, бес!

– Ты очень волнуешься?

– Из-за Федора? Да, конечно, но сейчас я верю, что всеобойдется. Как сказала бы одна моя знакомая – у тебя удивительная энергетика! Явсегда смеялся над этим, а теперь понимаю, что зря! Что-то в этом есть!

– Верно! – вмешался в разговор Даня. – ВотКира Кирилловна, казалось бы, шебутная дама, а все равно от нее исходиткакой-то покой, в отличие от моей мамы. Стоит маме появиться, вокруг нееобязательно какие-то завихрения атмосферы начинаются.

Мы все невольно расхохотались.

– Приехали! – объявила Дашка.

До вылета оставался час. Пока было можно, Котя не отпускалмою руку, а Дашка с Данилой деликатно держались в стороне.

Наконец, пришла пора прощаться. Котя крепко обнял меня,поцеловал и шепнул мне на ухо:

– Родная моя, будем считать, что это наше первоеиспытание, надеюсь, ты его выдержишь?

– А ты?

– Ну, я-то уж точно, я слишком тебя люблю!

И с этими словами он стал подниматься по лестнице, куда намходу уже не было. Еще раз обернулся и помахал мне рукой.

– Мамуля, ты расстроилась?

– Конечно.

– Ладно, поехали скорее, а то в четыре приедет папа!

– Даша, это без меня!

– Почему? Ну мамочка, пожалуйста, ну я очень тебяпрошу! Что ты будешь делать одна дома?

– Полежу, посплю.

– И опять не будешь спать ночь.

– Тогда просто погуляю.

– Ну мамуля, ну почему ты не хочешь? – Этавзрослая решительная дама чуть не плакала, как девчонка, которой не хотяткупить облюбованную куклу. – Мамочка, ну ради меня, пойми, мне так хочетсяхоть раз побыть с мамой и папой!

– Это запрещенный прием, – одернул ее Даня.

– Ничего не запрещенный! Я правду говорю, может, я всюжизнь об этом мечтала!