– Хорошо, если уж это мечта всей жизни, – сухосогласилась я. – Но учти, сбывшиеся мечты обычно приносят толькоразочарование, поверь моему опыту!

– Мамуля, ты молодчина! Ура!

– А мне тоже обязательно присутствовать? –поинтересовался Даня.

– Еще бы! Ты же все-таки мой муж!

– Ага, мамочка, папочка, муж, для полноты картиныследовало бы позвать еще и свекровь, ты не находишь? – спросила я.

– Да, Кира Кирилловна, вы правы, я, может, тоже всюжизнь мечтал побыть одновременно с мамой и с тещей, тем более что они в такихтеплых отношениях…

Оставалось только засмеяться.

В начале четвертого мы были дома. Дашка, чувствуя, что ярасстроилась и рассердилась, скакала вокруг меня козой и всяческиподлизывалась. Долго сердиться на нее я никогда не умела, и потом, вприсутствии детей это будет всего лишь светское общение с Маратом.

Он явился ровно в четыре. Сияющий, помолодевший.

Дашка бросилась ему на шею. Дуреха!

– Ну, мои дорогие, вы готовы? Тогда поедемте, тем болеечто машина у меня сегодня последний день.

– Папа, возьми мою машину!

Интересно, как бы она выкручивалась, если бы не уехал Котя,которому она тоже предлагала машину?

– О, это просто замечательно!

– И кстати, повози немножко маму, а то она еще дажеМертвого моря не видела!

– С огромным удовольствием!

Меня, между прочим, тоже нелишне бы спросить.

– Папа, а куда ты нас сейчас повезешь? К этому твоемуСемену?

– Нет, – густо покраснел Марат.

Ну разумеется, к Семену уже страшновато. Слишком часто тамсветиться не стоит!

– Я нашел чудный итальянский ресторанчик на открытомвоздухе, и там очень вкусно кормят. Ну что, поехали?

– Папа, я знаешь что подумала? Зачем нам куда-то ехать,тратить деньги, когда у нас полный холодильник всякой вкусноты. Жалко, если этовсе пропадет! Давайте лучше справим черствые именины!

– Правильно, Дашка! Вкуснее, чем моя теща, нас вряд лигде-нибудь накормят!

– Что верно, то верно, – согласился Марат. –Кирочка, ты не возражаешь?

– Ах, Боже мой, делайте что хотите!

– Даша, что такое с мамой? Ей нездоровится?

Дашка что-то быстро шепнула ему на ухо, и он понимающекивнул.

– Мама, папа, вы посидите пока на балконе, а мы сДанькой все приготовим, накроем на стол. Мама, как ты думаешь, пирог разогреть?

– Как хочешь!

– Тогда я разогрею, так вкуснее.

Бедная девочка, она наслаждалась тем, что папа и мама сидятна балконе, а она с мужем возится на кухне. Иллюзия полной семьи! А я-то, дура,считала, что ей на это наплевать, что ей хватает меня…

– Кира, ты очень расстроена? Мне Дашенька сказала, чтослучилось, – участливо осведомился Марат.

– Я не хочу об этом говорить!

– Понял! Кирочка, я хотел извиниться за этот идиотизм стортом.

– Да уж, удружил!

– Понимаешь, я хотел написать что-нибудь эдакое, ипочему-то в памяти всплыла одна эта строчка, больше я ничего не помнил, но…

– Ладно, в наказание ты сегодня съешь эту надпись, ееспрятали в морозилку!

– Признаю себя виновным и полностью согласен сприговором. Кира, давай в самом деле поедем завтра с утра на Мертвое море! Этообязательно надо увидеть!

– Мне столько еще здесь надо увидеть, я ни разу дажеальбома в руки не взяла…

– Вот и отлично, поедем, ты там порисуешь. Купаться вэтом море удовольствие не слишком большое, но поглядеть интересно.

– Только имей в виду, я не люблю, чтобы мне мешали,когда я работаю.

– Да что ты, я буду тише воды ниже травы!

Ишь ты, как заговорил!

– Там видно будет!

– Мама, папа, идите обедать!

Стол был опять торжественно накрыт. Меня сегодня всераздражало до крайности. Нет, надо взять себя в руки и не портить Дашкепраздник. В конце концов я сама во всем виновата и нечего валить с больнойголовы на здоровую!

– Давайте для начала выпьем шампанского! –предложила Даша.

– Нет, твой папа не пьет шампанского, когда-нибудь онтебе расскажет эту историю, а мне ее снова слушать неохота.

Дашка глянула на меня с испугом, в глазах Марата отразилосьизумление – неужто я помню историю, рассказанную много-много лет назад?

– Мам, ты же сегодня вообще ничего не ела, –вспомнила Даша. – Съешь скорее что-нибудь, сразу успокоишься.

– Ах, я не успокоюсь, пока не узнаю, что самолет благополучноприземлился.

– Кира Кирилловна, он вылетел в три, значит, раньшесеми мы никаких справок получить не сможем, а следовательно, не стоитволноваться раньше времени, – сказал мой разумный зять. Кажется, он меняжалеет.

У Дашки вконец несчастные глаза – она-то надеялась на мирныйсемейный обед с папой и мамой, а мама безнадежно все портит. Нет, так негодится.

– Ну, раз уж на то пошло, – начала я, – тогдапродолжим день рождения. Предлагаю выпить за наше с Дарьей здоровье ипроцветание! – произнесла я таким бодреньким голосом, что мне самой сталопротивно. – Ох, извините меня, я что-то сегодня не в форме. Обещаю сидетьтихо и никому не портить настроение.

Но чем дальше в лес, тем больше дров… Я же сама всегда училаДашку, что дурное настроение дело сугубо личное и нельзя его навязыватьокружающим. Обычно мне удается справиться с любым настроением, но Маратвыбивает меня из колеи.

– Дорогие мои, я просто кошмарно не выспалась, если ясейчас посплю полчасика, я буду опять как новая. Вы уж простите меня, я пойдулягу, а вы тут обедайте, только оставьте мне что-нибудь, иначе я потом с голодувсех перекусаю!

Кажется, они вздохнули с облегчением. Я и в самом делевалилась с ног. Ох, хорошо бы сейчас действительно уснуть. Да где там! Господи,что со мной… Котя улетел два часа назад, а я думаю только о Марате. Мне такхочется подойти к нему, погладить по голове, сказать ему что-нибудь ласковое…Вероятно, от усталости ушла куда-то обида, остались только нежность и жалость –самые губительные чувства для меня. А может, и впрямь это перст судьбы – живя водном городе даже не слишком далеко друг от друга, мы встретились впервые задвадцать лет, если не считать той встречи на балу, в Израиле, там, где живетнаша дочь. Умом я понимала всю нелепость этой ситуации, а душа и телонеудержимо тянулись к нему. Что до души, то тут все понятно, он так прочно всвое время там обосновался, пустил такие глубокие корни, что теперь, в здешнемтеплом климате, они дают всходы, но тело? Даже двадцать лет назад он непроизвел на меня сексуального впечатления, и до и после у меня были мужчины,которым он в подметки не годился, не говоря уж о Коте, это совершенно моймужчина, но тем не менее я жаждала вновь оказаться в объятиях Марата. Что зачертовщина? А может, это возрастное? Говорят, у женщин моих лет оченьвозрастают сексуальные аппетиты. Да, но с Маратом-то я уж точно останусь набобах. Двадцать лет назад он многое мог, но мало что умел, а теперь, наверное,не может ничего и вряд ли чему-нибудь за эти годы обучился… Что за наваждение сэтим Маратом? Что в нем хорошего? Одни глаза… Ну, еще импозантная внешность… Новедь этот человек в свое время смертельно меня оскорбил, отсек, он старый,легкомысленный, лживый, продолжала я накручивать себя, но почему же я так хочуего? До ужаса, до головной боли… А Котя? Нет, к Коте все это просто не имеетникакого отношения, это словно в другой жизни происходит. Ура! Я знаю, чтоделать, – если чего-то нельзя, но очень хочется, то можно! Решено, ясоблазню Марата, и, если у него ничего не выйдет, что ж, проблема отпадет самасобой. А если выйдет? Да что там у него может выйти в шестьдесят с лишним и,кажется, после многолетнего перерыва, успокаивала я сама себя, и ко мнепостепенно возвращалось хорошее настроение. Да, это надо сделать, и чем скорее,тем лучше. Отличная идея, а то потом буду до самой смерти локти кусать. Ипочему я должна отказываться от этого? Из-за Коти? Но ведь с Котей я знакомабез году неделя, а тут мечта всей жизни, можно сказать… Ну, Кира, ври да незавирайся, в последние годы ты и думать о нем забыла. Да не забыла, не забыла,заставляла себя забыть, а он, как осколок после тяжелого ранения, застрял вомне, и вот теперь требуется срочное хирургическое вмешательство. Что это меняна военно-медицинскую терминологию потянуло? Верно, оттого, что мне предстоитсражение, в котором я просто обязана одержать победу, чем бы оно ни кончилось!Вот здорово! А Котя? А что Котя? Коти от этого не убудет, тем более что яотнюдь не принадлежу к категории женщин, которые, согрешив, тут же бегут к мужуи, заливаясь слезами, докладывают ему о своей измене. Вон даже дама с собачкой,хоть и обливалась слезами, а докладываться мужу не побежала!.. Стоп, Кира,какой муж, откуда он взялся? Котя еще не муж, да и будет ли им… Тихо, тихо, тысвободная женщина и можешь в свои сорок семь делать все, что тебезаблагорассудится! И, заранее отпустив себе все грехи, я тихонько встала иглянула в зеркало. Так, вид неважнецкий, но глаза блестят. Надо протереть лицои чуть подмазаться, пусть думают, что я посвежела после сна. Поскольку яплюхнулась на кровать в чем была, значит, можно и даже нужно переодеться.Что-нибудь совсем простое, синюю юбку в горошек и беленькую блузку, чтобыоттенить уже появившийся загар. Скромное очарование интеллигенции. Чутьподкрасить губы, и можно идти. Ну, Марат Ильич, держитесь.