Следом за бумагами идет конверт, из которого высыпаются несколько фотографий. Я с пузом. Тут с коляской. А пару лет назад мы лепили снеговика с Сашкой. Значит, следил.

Я копаюсь во всем этом до вечера, а после звоню Никите и приглашаю их с Женькой на природу. Фадеев в счастливом шоке, потому как он уже две недели пытается пробить наш адрес и приехать, увидеть сына, но я держу оборону.

Договариваемся о встрече на завтра. Все домашние по своим комнатам, готовятся ко сну — и мне пора. Но вместо этого я бреду в свою старую комнату и замираю на пороге, не в силах пройти дальше.

Не жалел ли отец о своем выборе?

Нет. Наверное, нет. Иначе бы искал меня. Сделать это ему бы не составило труда. Выходит, нет. Зачем тогда все оставил как есть?

— Нифига себе! — ахает позади меня Сашка и протискивается в комнату. — Это твоя спальня, да?

— Да. Тут все осталось так, как я помню.

— Дед ждал, что ты вернешься? — он оглядывается ошарашенно, водит глазами по пространству.

— Думаю, нет, — вздыхаю. — Вряд ли бы мне в тридцать лет было комфортно в комнате с плюшевыми единорогами.

— Зачем тогда это все? — спрашивает растерянно.

— Не знаю, Саш, — отвечаю устало. — И спросить теперь не у кого.

Алекс садится на скрипящий стул и делает оборот, прямо как я совсем недавно. С интересом рассматривает спальню, обдумывая что-то.

— Если бы он был жив и искал с тобой встречи, ты бы простила его? — спрашивает, не глядя мне в глаза.

— Да, Саш, — отвечаю честно. — Только вот он не искал меня. Да и не было в этом необходимости — он знал, что я живу в соседнем городе, нужно было просто сесть в автомобиль…

Я разворачиваюсь и ухожу, оставляя сына в моем прошлом. Пусть смотрит. И впитывает.

Глава 42

Никита

— Папа, смотри, уточки! — Женька радостно кричит и показывает пальцем на птиц, которые проплывают по пруду.

— Да, дочка, здорово, — улыбаюсь и перевожу взгляд на Сашу.

Он сидит в беседке и делает вид, что очень увлечен телефоном. Инга посматривает на него искоса, но ничего не говорит.

Я заканчиваю жарить шашлык, Инга раскладывает овощи, поглядывая на то меня, то на сына.

Всем, кроме Женьки, неловко. Инга явно чувствует себя не в своей тарелке, я не знаю, как подступиться к Сашке. А сын… ну он просто закрылся в себе, и все.

— Саш, поможешь мне? — зову его.

— Не-а, — отвечает он, даже не поднимая головы.

Сжимаю зубы.

Я бы вел себя так же. Если не хуже.

Инга смотрит на меня растерянно и открывает рот, чтобы вмешаться, но я качаю головой, останавливая ее.

— Саш, мама занята, а у меня руки в мясе. Принеси, пожалуйста, миску, мне нужно сложить в нее шашлык. Пожалуйста, — стараюсь говорить твердо.

Ноздри Алекса раздуваются, но он все-таки поднимается и берет посуду, приходит ко мне.

— Помоги снять ножом, — уже активнее участвует, не сопротивляясь. — И вот тут. Молодец.

Инга с Женькой едят шашлык с восторгом, Сашка молча, никак не комментирует.

— А тут можно покататься на лодочках? — спрашивает Женька.

— Да, — Инга кивает на небольшой домик на берегу пруда. — Там стоят лодки, все желающие могут на них прокатиться.

— Ух ты! — подпрыгивает Женька и толкает локтем Сашку. — Сань, а покатаешь меня на лодочке?

— Пусть тебя твой папа катает, — бурчит он, бросает короткий взгляд на меня и отворачивается от Женьки.

«Твой папа» он произносит срывающимся голосом, как будто я реально только ее отец, а к нему не имею никакого отношения.

— Ладно, — дочка надувает губки, садится на лавочку, отодвигается от Сашки и принимается вяло ковырять салат.

Алекс ссутуливается, снова закрываясь. Инга переводит встревоженный взгляд на меня. Нахожу ладошку Женьки и нарочито весело ей улыбаюсь:

— Обязательно покатаемся, Жек. Возьмем самую большую лодку, чтобы поместились все.

Секунда. Вторая.

Саша выпрямляется, оборачивается и кладет руку на плечо Женьке:

— Ладно, — вздыхает, примирительно улыбаясь. — Давай покатаемся.

— Ура! — верещит Женька и кидается обнимать Алекса.

Тот замирает на мгновение, а после, будто сдаваясь, обнимает Женьку в ответ.

— Вот и отлично! — нарочито бодро говорит Инга. — Вместе прокатимся.

— Я и сам могу покатать Жеку! — обижается Саша.

— Это небезопасно, — качаю головой. — И надо узнать про жилеты.

— Я че, плавать не умею?! — возмущается Саша, берет за руку Женьку и говорит: — Ладно, вы пока сидите, а мы прогуляемся.

Дети уходят, мы с Ингой провожаем их взглядами. Я подсаживаюсь на лавку и кладу ей на плечи плед, в который Инга тут же кутается.

— Однажды он поймет, — тихо говорит Инга.

— Я знаю, — киваю.

— Ты уверен, что это хорошая идея — отпустить их одних? — с сомнением спрашивает Инга.

Качаю головой.

— Я не уверен ни в чем. Разрешу им плыть вдвоем — плохо, потому что небезопасно. Откажусь в принципе — плохо, потому что буду тираном, запрещающим все ништяки. Настою на том, чтобы плыть всем вместе, — тоже урод, навязывающий свое ненавистное общество. Скажи, как поступить правильно, Инга? Тогда, тринадцать лет назад, я не спрашивал у тебя ничего. Скажи, как мне поступить сейчас, чтобы вы с Сашкой перестали меня ненавидеть?

Инга кусает губу и смотрит своими большущими медовыми глазами:

— Мы с Алексом не… не ненавидим тебя, — вздыхает. — Просто нам нужно время. Ему — особенно.

— А что насчет тебя? — заглядываю ей в лицо.

Инга смотрит на меня пронизывающе. Облизывает губы и опускает взгляд на мои, опять тихо вздыхает.

— Никита, я так запуталась во всем… — поворачивает голову и смотрит на пруд. — Черт!

Выкрикивает так громко, что я дергаюсь.

Подрываемся с ней разом и несемся к берегу, потому что Саша с Женей выплыли почти на середину пруда. Твою мать, и когда они только успели?!

— Сашка, а ну быстро возвращайтесь! — кричит Инга и машет ему рукой.

— Да мы щас, мам! — я даже отсюда вижу, как Саша закатывает глаза.

В этот