С каждым новым вздохом и взглядом Хэсине становилось все сложнее считать эти прекрасные, плодородные, украшенные росой земли своими. Она все больше осознавала и принимала тот факт, что они не всегда принадлежали ей. В древности журавли были размером с лошадь. Теперь их головы едва доходили скакуну Хэсины до груди. Былые императоры, считавшие кровь этих птиц ингредиентом для эликсира бессмертия, отлавливали их и едва не уничтожили весь вид.

На земле прошлое тоже оставило свои шрамы. К концу недели они добрались до Бездонной теснины, и на обочинах дороги стали появляться могильные камни. Легенды гласили, что теснина уходит в глубину на тысячу ли – отсюда и пошло ее название. Во времена правления Одиннадцати героев уровень воды понизился, но раньше она выходила из берегов дважды в год, и каждый раз погибали десятки тысяч человек. Утром того дня, когда они должны были переходить через теснину, даже самые стойкие спутники Хэсины отказались от завтрака. К тому моменту, как они преодолели раскачивающийся бамбуковый мост, их лица стали белыми, как пена, шипевшая под ногами.

Когда со стороны далеких Нингских гор по небу начинала разливаться ночная тьма, разведчица поскакала вперед, а остальные стали разбивать лагерь. Потом стражи тянули жребий, чтобы определить, кому ложиться спать, а кому стоять в карауле. Хэсина направилась к Акире. Он взял с собой маленькую горелку, баночки с разноцветными порошками, набор серебряных ложек и пузырек с облачком золотистого газа. Правда, его уже нельзя было назвать газом. И он больше не был золотистым. Яд превратился в оранжевую жидкость. Хэсина наблюдала, как Акира разводит ее водой, кипятит и снова разводит. Когда она интересовалась, что он делает, его ответы варьировались от «сам не знаю» до «размышляю» и «поджигаю разные штуки».

Иногда Акира оставлял ее вопросы без ответа. Он просто заканчивал свои манипуляции, а потом брал в руки прут и принимался обтачивать его.

– В ночи бродят чудовища, – говорил он, и Хэсина недоуменно смотрела на него, не зная, как реагировать на эти слова. Но она привыкла к тому, что рядом с Акирой все становилось зыбким и неопределенным, и начала принимать это как должное. Ей нравилось следить за тем, как он работает. А когда юношу одолевал сон, Хэсина доставала из сумки книгу матери.

Эта книга выводила ее из себя. Порой девушке казалось, что она начинает понимать значение символов. Они заползали в ее зрачки и напевали что-то на своем тайном языке. Знание как будто врезалось в ее череп, и разум зудел от прикосновения к нему. Но как только наваждение спадало, знание улетучивалось, и иероглифы снова превращались в жучков со множеством ножек. Каждую ночь она оказывалась у края этой пропасти. Каждую ночь она приходила к трем бесполезным выводам.

Первое: все колонки текста были короткими. Книга состояла скорее из цитат, чем из абзацев.

Второе: в конце каждой цитаты всегда появлялись три одинаковых символа, как будто у авторов была одна и та же фамилия.

Третье: эту книгу можно было использовать как энциклопедию путешественника. Ее поля были покрыты эскизами растений, пейзажей и оружия других стран. Кроме того, внутрь были вставлены странички с рисунками песчаных цитаделей Кендии, ледяных пагод Нинга и домов с фарфоровыми крышами, которые строили в Ци.

Был еще четвертый вывод (если его можно было считать таковым): книга не хотела, чтобы ее расшифровали.

Хэсина не раз ловила себя на том, что в поисках ответов обращает взгляд к Акире. Однако она не будила его. Юноша никогда не ворочался и не говорил во сне, но порой на его лбу проступала тревожная складка. Тогда сердце Хэсины беспокойно сжималось, и она смотрела на Акиру, пока его лоб не расправлялся, а голова не откидывалась назад. Он был еще совсем мальчиком. Всего лишь мальчиком, пальцы которого покрывали пятна от порошков. Подростком, чьи волосы рассыпались по плечам и словно ждали, когда их поправит чья-нибудь заботливая рука.

Чья угодно, но только не ее. Это Хэсина знала наверняка. У нее и без того хватало забот. Если бы она добавила к ним еще и бывшего заключенного/нынешнего представителя, который, возможно, стал ей другом, а может быть, и нет, она получила бы идеальный рецепт того, как сойти с ума.

* * *

Они добрались до Черного озера в день праздника урожая. Пока Хэсина и ее спутники привязывали изможденных коней в кипарисовой роще, находившейся между деревенькой и берегом реки, разведчица отправилась осматривать местность. Вернувшись, она доложила о своих находках, и Хэсина, помня об обещании, данном Цайяню, просчитала лучшие пути для отступления.

Однако разведчицу больше беспокоило другое. Она отвела Хэсину к одному из деревьев и указала куда-то наверх.

– Он летел за мной.

Из темной паутины игольчатых листьев на них смотрела пара желтых глаз. Сокол ее брата. Трубочка по-прежнему свисала с его ноги, но письма в ней уже не было. Вместо него там лежал обрывок одного из знамен Санцзиня.

Хэсине захотелось запустить этот клочок в небо и потребовать внятного ответа на яньском языке.

– Ты видела моего брата или его воинов?

– Нет. В радиусе одного ли отсюда их нет.

Значит, Санцзинь не поменял расположение своих частей в ответ на ее просьбу. «Он знает, что делает», – сказал тихий голосок в голове у Хэсины. Но его заглушил более громкий голос, говоривший: «Цайянь прав. Ты совершаешь ошибку, полагаясь на него». Ее брат вполне мог разорвать письмо и, показав клочки своим лейтенантам, небрежно протянуть: «Видите? Сестра пишет мне, только если ей что-то от меня нужно».

Самое ужасное, что, в общем-то, он был бы прав.

Сгущались сумерки, и Хэсина все больше мрачнела. Стражи развели костер, и вскоре воздух наполнился смехом и дымом, от которого пахло кипарисом. Мужчины начали рассказывать друг другу легенды о Тысячеликом шпионе из Нинга и Таинственном шептуне из Ци. В детстве Хэсина читала об этих злодеях в перерывах между изучением «Постулатов». Ей хотелось присоединиться к разговору, но ее присутствие только вызвало бы неловкость.

В одиночестве она побрела к палатке, в которой лежали их вещи и продовольствие. Достала не поддававшуюся чтению книгу и попыталась ее почитать. Потом бросила ее на землю, подняла, снова попыталась почитать и снова бросила. Поднимая ее в третий раз, она заметила рядом с ней прут Акиры.

Это показалось ей странным. Акира всегда носил прут с собой. Хэсина нахмурилась и обернулась к костру. Среди стражей его не было, в других палатках – тоже. Оставалось только озеро. Хэсина пошла к берегу, ориентируясь на лунный свет, отражавшийся в темных водах.

– Неужели нам обязательно проходить через это снова?

Хэсина обернулась и увидела Мэй.

Замечательно. Она не нашла Акиру, зато встретила непрошеного гостя.

– Зачем ты здесь?

Мэй прислонилась к узловатому стволу.

– Я следую за бродячими королевами.

Она глубоко надвинула капюшон, но ее лицо не было скрыто маской. Коса обвивалась вокруг ее шеи двумя кольцами.