— А она к тому моменту долго с собакой гуляла?

— Только вышла.

— Черт.. не везет. Маня, ты должна мне помочь. Мне втюрьму никак нельзя. Ты слышишь?

— Слышу, — я с горечью кивнула, прикидывая, моглаРитка сгоряча огреть Севку битой из-за папиного паспорта? Если, к примеру,решила, что паспорт укажет путь к сокровищам? — Может, ты мне расскажешь,как оно все было? — робко осведомилась я.

— А я что делаю? Как я уже сказала, мы здоровопоскандалили и я огрела Севку чайником. Чайником, — выразительно повторилаона, наблюдая за моей реакцией.

— Он же пластмассовый и был без воды, то есть совсемлегкий. Я огрела его чайником, потому что Севка не хотел сознаваться, а чайникоказался под рукой.

Севка заорал, что убьет меня и глаза у него были совершеннобезумные, мог и взаправду убить. По крайней мере, я поверила и на всякий случайсбежала.

Выскочила из квартиры, он мне вдогонку что-то орет, а ябегу, сама не знаю куда, и только в парке, что возле цирка, до меня вдругдошло: а с какой такой стати я должна бежать из собственного дома? И явернулась. Прихожу, входная дверь заперта, Севки нет, то есть это я так решила,заглянула в кухню, никого, и убрать за собой… за нами не потрудился. Зову,молчит, ну, думаю, сбежал.

Решила кофе выпить, а Севка… лежит за барной стойкой иголова… Господи, — поежилась Ритка. — У меня в мозгах всеперемешалось. Конечно, чайником я его огрела, но по лбу. И чайником никакчеловека не убьешь. А тут эта бита, вся в крови. Я ее схватила и бросилась издома.

— Зачем? — подождав немного и вместе с Риткойпослушав тишину, спросила я.

— Говорю, в голове у меня все перемешалось, —сказала она с отчаянием. — Очень я испугалась, просто до смерти.Запрыгнула в машину и помчалась куда глаза глядят, а когда немного успокоилась,поняла, что сделала глупость. Теперь никто ни за что не поверит, что не я егоубила.

— Зачем ты взяла биту? — вновь спросила я, Риткапожала плечами.

— Сама не знаю. В мозгах замкнуло. Испугалась я очень.

— И потащила ее с собой?

— Ага.

— Где она сейчас?

— Тут неподалеку зарыта. Хочешь на нее взглянуть?

— С ума я сошла что ли?

— Маня, что теперь делать? Скоро утро, придется отсюдавыбираться, а я боюсь. Меня ведь арестуют?

— Я в законах не сильна, — ответила я правду.

— Папа всегда говорил, ментам только попадись накрючок, всю душу вытрясут.

— Папа говорил не душу, а деньги, — поправила я.

— У меня денег нет, — вздохнула Ритка. — Тымне поможешь? — вышло это у нее очень жалостливо.

— Конечно, — растрогалась я. — Только не знаюкак.

— Я бы посоветовал отправиться в милицию, — вдругуслышали мы совсем рядом.

Ритка во время нашей беседы закурила и открыла окно со своейстороны окно, в этом окне появилась физиономия Стаса и мы с Риткой в два голосавыругались:

— Черт… — После чего Ритка посмотрела на меня спечалью, а я принялась оправдываться:

— Я понятия не имела… честно. Когда я уходила, он спал.Должно быть притворялся.

Стас между тем устроился на заднем сидении, хлопнул дверью изаявил:

— Ваша история настолько дурацкая, что вполне можетоказаться правдивой.

— Она правдивая. От первого слова до последнего.

— Значит, вам стоит отправиться к следователю инадеяться, что правосудие восторжествует.

— А если нет? — усомнилась я. — Если невосторжествует?

— Такое, к сожалению, тоже бывает. Но всегда надонадеяться на лучшее.

— Посмотрела бы я, как бы ты надеялся, окажись на моемместе, — не очень вежливо заметила Ритка. — Ментам лишь бы кого упечьза решетку. Больно надо им разбираться.

— Значит, предпочитаете уйти в подполье? —усмехнулся Стас. — Ну-ну…

— Я не могу в подполье, — испугалась Ритка, —у меня клаустрофобия.

— Это было сказано в переносном смысле. Надеюсь, вычто-нибудь слышали о героях-подпольщиках?

— Я не хочу иметь с ними ничего общего. И в тюрьму нехочу. Маня, ты должна мне помочь.

— Между прочим, — глядя на меня, напомнилСтас, — в уголовном кодексе есть статья за укрывательство преступников идачу заведомо ложных показаний.

— Рита вовсе не преступница, — возразила я, —и не тебе пугать меня уголовным кодексом. Сам совсем недавно уничтожал улики, атеперь строишь из себя правдолюбца.

— Я не мог позволить любимой девушке…

— А я не могу позволить Ритке сесть в тюрьму, —отрезала я и в машине на минуту воцарилось молчание.

— Ясно, — наконец изрек Стас, что ему там ясно,уточнять я не стала. Ритка повернулась к нему и зло спросила:

— Откуда ты взялся, скажи на милость?

— Сейчас или вообще?

— Что это он болтает о любимой девушке? —насторожилась мачеха, обращаясь ко мне.

— Это у него юмор такой, на самом деле он бабник идоверять ему может лишь сумасшедшая.

— Ну вот, — всплеснул руками Стас, — однаненормальная наболтала по злобе всяких глупостей, а я теперь…

— Выходит, влюблен? — перебила его Ритка. — ВМаню?

— Конечно, в Маню. В кого мне еще влюбляться?

— Тогда докажи.

— Что? — растерялся Стас.

— Свою любовь, естественно. Помоги в трудную минуту. Ивообще, придумай что-нибудь, чтоб спасти меня от тюрьмы .

— Мадам, я влюблен в вашу падчерицу, а отнюдь не в вас…

— Это не имеет значения, — поддержала яРитку. — Мы близкие люди и…

— Ясно, — кивнул он, но теперь в его голосе былапечаль. Данное утверждение можно расценить как угодно: ясно, что мы близкиелюди, что ждем от него помощи, вариантов множество, но мы с Риткой несговариваясь выбрали вот какой: «ясно, что помогу», и с надеждой уставились наСтаса. Он был смущен. Поерзал немного, отводя глаза, повздыхал, косясь на нас,и наконец изрек: