кромке. У неё не было Волчьего Духа, значит и клыков не затачивали, но целовалась она, как и любая Навь, только с кровью! Яр жадно припал к губам Сирин, рот наполнился солоноватой слюной. Волчий Дух жаждал отклика, но внутри находил оглушающую пустоту. Яру хотелось рыдать, рваться на части от злобы, стонать в восхищении, столь сильное нетерпение охватывало его только с Тенью!

Сирин неожиданно отстранилась и плюнула ему в лицо. От такой неожиданной «ласки» Яр отпрянул назад и начал протирать ослеплённые кровью глаза.

– Блудливая ведьма! Обожди, то-то я до тебя доберусь! Играми не спасёшься!

Вдруг сзади за куртку схватила крепкая мужская рука. Яра с силой развернули на месте и вдавили спиной в земляную стену тоннеля. Яр увидел перед собой мрачное лицо Сивера. Сирин исчезла где-то во тьме подземелья.

– Почто чужеядов освободил после нашей победы?! – угрожающе прорычал Сивер. По воле Яра чужаков отпустили и не всем в стаях это понравилось.

– Не тебе судить, что мене делать, – прошипел он. – Я одолел вожака Кузнецов!..

– Мы одолели! – перекрыл его голосом Сивер. – Три стаи на Кузнецов поднялись. Гойко обезобразили, с десяток охотников на кроду к щурам отправились, ещё девять страдают от ран. Так ты всех один одолел?! Говори, о чём толковал с Незрячим опосля схватки! Ну, живо!

Яр покосился на кулак Сивера, крепко сжимавший серебряную волчью шкуру на куртке.

– О Единении толковал, как мать наставляла. Или памятью ослабел? Ведунья нам едениться наказывала, а не кровь Навью лить. С ней будешь спорить?

Хватка Сивера ослабла и Яр вырвал плечо, но не убежал. Он наверняка мог одолеть отчима в честной драке. Однако биться Сивер и не собирался.

– На рассвете пойдёшь с Навьими Рёбрами к Шести Редлым Клыкам. На третий день ждём вас обратно. Послушаем, что скажет Незрячий.

– Указываешь мене?! – ощерился Яр.

– Сам знаешь, кто указывает, – вернул ему Сивер и покосился в тёмную глубину тоннеля, где свет факелов не развеивал мрак. – И Тень свою забери – так Волчица велела. Ежели к сроку тебя обратно не будет, Зимние Волки отомстят Кузнецам.

*************

В доме старейшины у Вороньей Горы просторно: большая хлебная печь, натопленная с утра, широкие лавки вдоль стен, чисто выметенные полы, высокая постель за матерчатой занавеской. На стене механические часы, вырезанные из какой-то древней машины. Под их мерное тиканье Женя заканчивала осмотр.

– Дыши грудкой, – просила она малыша и перекладывала акустическую головку фонендоскопа по худенькой грудке. Мать мальчика стояла рядом у лавки, с его пальто и шапкой в руках. Через фонендоскоп Женя слышала хрипы, похоже, бронхит. Весной так часто случается, дети выходят из натопленных изб, холода, между тем, крепнут с первыми сумерками.

На осмотр пришёл шестнадцатый общинник подряд. Жене приходилось работать при солнечном свете из маленького окошка. Пыльная лампа под жестяным колпаком не горела.

За столом сидел сам старейшина Вороньей Горы и записывал в тетрадь учёта разгрузку первого монастырского каравана, попутно вычёркивая отправленные в Обитель товары.

– Хрипит немножко, – сняла Женя фонендоскоп.

– Так он ужо третий день харчет! Давеча слёг, горячий, как головешка. А я ему наказывала: оболокайся, грю, надевай пимы, да не скачи по лужам, ноги застудишь! Прости хоспаде ты меня, рабу свову грешную: не доглядишь, и вот на тебе – засопливел!

Общинница перекрестилась, Женя слушала её лишь вполуха, сама же опустила и поправила мальчику задранную рубашку, взяла и раскрыла рюкзак. Нет, Женя вовсе не врач, хотя многому научилась у Серафима. Однако людям из Вороньей Горы помощь нужна была прямо сейчас и весенний караван давно ждали. К счастью, в эту весну обошлось без тяжелобольных и никого в монастырский лазарет везти не придётся. Хорошая у Вороньей Горы община, крепкая, и старейшина хваткий.

– Вот травяной сбор, заваривайте и пейте, – протянула Женя бумажный пакет. – Здесь корневища солодки, подорожник, мать-и-мачеха, листья медуницы – всё помогает от кашля. Если в доме есть лук – накрошите, немного сахара добавьте иль мёда, тряпкой накройте и отстаивайте три дня, сок сцедите и давайте по одной чайной ложке раз в день.

– За сахаром это… – замялась общинница и поглядела на старейшину. Ценные продукты он наверняка выдавал не слишком щедрой рукой.

– Ладно уж, дам я вам сахару, раз привезли уж, – пробурчал старейшина за столом под взглядом Жени.

– Вот и славно, – улыбнулась она и повернулась к маленькому пациенту. – Как тебя звать?

– Олегом, – ответил он.

– Олежкой, значит. Хорошее имя, – одобрила Женя, взяла со скамьи брошюру и подала мальчику.

– Читать умеешь, Олежка? Здесь картинки – интересно.

Он взял брошюру, раскрыл, но не успел рассмотреть, как мать суетливо взяла у него и стеснительно заулыбалась.

– Да откель ему тако уметь! Я и то по слогам, а иные и вовсе ни «бе», ни «ме» не умеют.

– Почитайте ему, – попросила Женя и убрала оставшиеся брошюры в рюкзак. Сегодня каждая семья в Вороньей Горе получила свечи и нитки, домотканую одежду, дверные запоры, крюки, лопаты и прочие кузнечные изделия, без чего жить в общине нельзя, и которые Монастырь мог изготовить. Каждому общиннику обязательно дарилась брошюра, отпечатанная при храме.

– От-че наш, су-щий на не-бе-сах! Да свя-ти-тся имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на