– Давай пройдемся, – выбрала я. Может быть, продолжая двигаться, я смогу успокоить нервы и завести разговор. – Итак, где сегодня Оливия?

– Джексон отвез ее к Генриетте, – ответил Сойер. – Оливия хорошо ее знает. До того как я переехал и был благословлен чудом в лице Елены, она часто присматривала за Оливией.

– Ты давно живешь здесь?

– Почти год. Когда мать Оливии оставила ее, мне пришлось переехать.

– Почему?

– Мы с Джексоном и еще с парой приятелей жили в убойном месте на Станьон-стрит, где каждый месяц устраивались грандиозные вечеринки. Не самое лучшее место для младенца.

– Нет, думаю, что нет, – согласилась я.

Выражение его лица приобрело оттенок слабой тоски, как будто он рассказывал о чем-то ушедшем навсегда.

– Весь Гастингс приходил на наши костюмированные вечеринки: героев «Марвел», например, любимых музыкантов, злодеев. Нет костюма – нет входа.

– Злодеи?

– Да, ты должен был одеться, как злодей из любого фильма, комикса, сериала, книги… Это было круто. Однажды какая-то девчонка пришла в костюме Лиззи Борден и притащила с собой настоящий топор.

– Настоящий?

– Мы быстро конфисковали его. Текила и топор не самое хорошее сочетание. – На его лице снова появилась тоскливая улыбка. – Да, веселые времена. Кажется, это было целую жизнь назад. Всю жизнь Оливии назад.

– Ты скучаешь по ней? – поинтересовалась я.

– Да, – ответил он. – Но она того стоит. Больше никаких вечеринок для меня.

– У меня тоже, – выдала я, не отрывая взгляд от тротуара под моими ногами. – Раньше я отрывалась на полную катушку.

«Вот так. Немного правды. Маленькими шажками».

– Да? Если бы я устраивал вечеринку злодеев в следующие выходные, какой костюм ты бы выбрала?

«Тюремную робу».

– Не знаю, – ответила я. – Женщины-кошки, я думаю. В исполнении Мишель Пфайффер.

Ухмылка Сойера стала хитрой.

– Я бы не отказался взглянуть на тебя в этом костюме.

– Хотя она не совсем злодейка, – продолжила я. – Она ранимая и поэтому мне нравится. Но думаю, что было бы неплохо ей на какое-то время забыть обо всем. Быть хорошим не всегда легко, особенно когда доброту принимают за слабость.

– Что ты имеешь в виду?

Я покачала головой.

– Я хороша в спа, в танцевальной труппе, но как будто делаю все неправильно.

– Почему? Они к тебе плохо относятся? – нахмурился Сойер.

– Нет, просто… равнодушно.

Он еще сильнее нахмурился.

– Мне трудно поверить, что кто-то может оставаться равнодушным рядом с тобой.

Его рука сомкнулась вокруг моей, держась за меня так же крепко, как я прижималась к нему. И, может, я вела себя, как трусливый и слабый человек, но мне было слишком хорошо, чтобы отпустить его.

Спокойная улица со старыми домиками сменилась на оживленный городской район. Ресторан «Нопа» находился в довольно скромном здании, но, заметив меню у входа, я поняла, насколько это «приличное местечко», как сказала бы бабушка Беа. Явно из тех, где к еде не прилагался гарнир из овощей и который приходилось заказывать отдельно.

Я повернулась к Сойеру.

– Эй, как насчет пиццы и прогулки по пирсу? И после поесть мороженое?

– Тебе не понравилось меню? – нахмурился Сойер.

– Нет, все выглядит потрясающе. Но… я не хочу, чтобы ты тратился на меня.

– Столик забронирован, – ответил он. – Ты разве не помнишь, что я говорил тебе? Я не собираюсь размениваться по мелочам и хочу пригласить тебя в хороший ресторан на ужин. Хочу поговорить с тобой, а потом, может быть, прогуляться где-нибудь, поцеловать на ночь и пожелать спокойной ночи. – Он провел кончиками пальцев по моей шее. – Ты не похожа на других девушек, Дарлин. И я… неравнодушен к тебе.

Я сглотнула и сморгнула слезу.

– Ты не обязан мне ничего доказывать, Сойер.

– Может, и не обязан, но я делаю это и для себя тоже. Я никогда не ходил на настоящее свидание, не забыла? – И очаровательная улыбка снова осветила его лицо. – Ты собираешься лишить меня этого опыта?

И я улыбнулась.

– Как я могу?

Он открыл передо мной дверь.

– После вас.

Интерьер ресторана был в стиле «индустриальный шик», с каменным полом и с элегантными кабинками из серой кожи. Лампы янтарного цвета отбрасывали золотые блики на толпу, которая болтала и смеялась за свиными стейками или жареным лососем.

Хостес провела нас к столику для двоих, и я села напротив Сойера, а между нами тлела свеча. Когда мы открыли меню, мое сердце ушло в пятки. Цены не были запредельно высокими, но это определенно был «приличный» ресторан. Даже пиво с причудливыми названиями стоило выше среднего.

К нам подошел официант в черном фартуке.

– Что желаете выпить?

Сойер посмотрел на меня.

– Будешь вино?

Мой взгляд остановился на винной карте с двузначными – и трехзначными – числами напротив бутылок.

– Нет, спасибо, – ответила я с небольшой улыбкой. – Не фанат.

Сойер улыбнулся мне в ответ.

– Может, колу с тремя вишенками?

– Я пока возьму воду.

– А мне лагер, – сказал Сойер официанту. – Кажется, у меня нет выбора.

– О, это точно, – поддержал тот, и оба мужчины усмехнулись шутке.

«Это точно, – подумала я. – Ужасно звучит».

Сойер точно должен узнать о моем прошлом. Должен узнать, куда я хожу три раза в неделю, если мы продолжим встречаться. Если вдруг ему понадобится, чтобы я присмотрела за ребенком в понедельник, среду или пятницу, а я не смогу, он захочет узнать причину.

«И еще эта мысль, что я должна быть честна перед собой. Возможно, пора начинать».

Я посмотрела на Сойера, потрясающе красивого в черно-белом, и смирилась с неизбежностью.

– Боже, ты сейчас выглядишь… таким соблазнительным, – сказала я.

– Спасибо…

– Я не шучу. Твои губы… мамочки. Самые красивые губы на свете.

Сойер покачал головой и засмеялся.

– Вау, ладно. Каждый раз, когда я начинаю привыкать к твоей прямолинейности…

– Я не всегда так откровенна. Не тогда, когда это имеет значение. Но я серьезна насчет твоих губ. Когда ты поцеловал меня… меня еще никогда так не целовали. Ни один мужчина не улыбался мне так, как ты улыбаешься сейчас. Это почти слишком.

Улыбка Сойера померкла, а затем и вовсе испарилась, когда он заметил слезы в моих глазах.