в хищников – выли, кричали, плакали, метались по траве. Зоолог сменил запах, он стал мускусным, неродным, неприятным. Этот запах проникал в его подругу, и она стонала, не то от удовольствия, не то от боли.

Рафик помялся на месте, погонял за своим хвостом, потявкал, призывая к собственной персоне, но так и не смог отвлечь друг от друга безумных людей. Вдруг что-то зашелестело неподалеку, потянуло порохом и металлом.

Лис обернулся. Оказывается, он не один наблюдал за агонией земляничной пары. В нескольких метрах на корточки присел человек, одетый в камуфляж, с ружьем на плече, и, сузив глаза, ломал в руках тонкий прутик орешника.

– Пс-пс-пс, – позвал он лиса.

Рафик насторожил уши, но не дернулся.

– Пш-пш-пш, иди сюда, малыш, – ласково произнес незнакомец и протянул навстречу руку.

Непуганый лис сделал несколько шагов вперед и остановился.

– Иди, иди, не век же тебе смотреть, как трахаются эти идиоты, – голос камуфляжного был нежным, не нес опасности.

Рафик прижал голову к земле и, заигрывая, подошел к мужику. Тот потрепал зверя по загривку, нащупал кожаный ошейник и расстегнул блестящий замок. Лис заерзал, хотел было рвануть назад, но табачные пальцы незнакомца крепко обхватили его шею. Страх молниеносно парализовал зверя, и Рафик в ужасе заверещал, срываясь с лая на визг. Связанный с ним единой нервной паутиной, испанец вырвался из Олеськиных объятий и, натягивая штаны, побежал на звук.

– Не сметь, застрелю!!! – заорал Хуан, увидев Рафика, дрыгающего всеми лапами в огромных клешнях незнакомого мужика.

Мужик ухмыльнулся и к моменту, как испанец с ним поравнялся, сделал лишь одно движение пальцами – с хрустом свернул шею Рафику и бросил его наземь.

– Плохие летом шкуры у лисиц, не правда ли? Не загонишь, не продашь… – едко сказал он.

Хуан завыл так, будто ему заточкой вспороли аорту. Он кинулся с кулаками на незнакомца, но тот одним движением руки – ребром ладони – саданул испанца по шее, и зоолог упал на земляничный ковер, коротко и беззвучно, накрыв грудью палево-рыжего мертвого любимца.

Мужик вразвалочку, глумливой походкой подошел к Олеське и сел рядом. Она, застыв в шоке, даже не пыталась поправить на голой груди кроваво-красное земляничное платье.

– Я могу сделать то, что не успел этот хлюпик, – убийца мокрым лопатообразным языком лизнул сладкое плечо.

– Здравствуй, Раф… – ледяным голосом произнесла Олеська. – Ты разве не в тюрьме?

– В тюрьме, моя ундина. Ведь так доложили твоему седовласому ментяре? У меня и в вашем сраном управлении есть свои люди.

– Ты убил моего Хуана? – дрожащими губами спросила она.

– Так это был Хуан? Как романтично. Нет. Я его оглушил. Очухается через десять минут. Ты любишь его?

– Да.

– Нееет, – рассмеялся Раф, показывая сгнившие зубы. – Ты не умеешь любить. Скажи тебе, что этот Хулио плохой человек, ты тут же сдашь его легавым.

Баилов взял в ладони Олеськино лицо и поднес к своим глазам.

– Думаешь, ты – добро, а я – зло? Ты – правь, а я – навь?

– Да, – прошептала она.

– Ошибаешься. Когда я почти двадцать лет мечтал о тебе на нарах, ты нежилась в пуховых перинах с мужиками, которые были тебе безразличны. Но – ты безопасный член общества, а меня боится всяк живой. Хотя бояться надо тебя, таких как ты… Ведь это ты – чудовище… А мое имя – Рафаил. Я – святой, понятно?

Олеська вырвалась из его рук и резко встала.

– Хочешь убить – убивай. Умолять о пощаде не буду.

– Нет, крошка, – поднялся и сам Рафаил, – ты мне не нужна. Да мне, собственно, никто не нужен. Я только выполню просьбу отца, которую именно ты когда-то передала. И все… Это будет справедливо. Вали отсюда…

Олеська, не оглядываясь, пошла в сторону дома. Густую чащу прорезал страшный вой отчаяния – очнулся испанец.

Она слышала этот рев, этот стон все время, каждую секунду, пока пробиралась к деревне. Но не замедлила шаг.

Спустя час ходу, закрыв за собой калитку, Олеська быстро ополоснулась в душе, переоделась, собрала чемодан – благо в комнатах никого не было – и отправилась к пристани.

Там дежурили частники. За двести рублей на маленьком катере они в любой момент готовы были переправить пассажира в город. Олеська заплатила и села рядом с бородатым молодым водителем. Мотор заревел, нос лодки, словно ножницами, разрезал атласное полотно воды, за кормой закипела белая пена.

Бородач втянул в себя воздух и сказал:

– Как вы сладко пахнете! Наверное, и жизнь у вас такая, клубничная, сахарная!

– Офигенная жизнь, – огрызнулась Олеська. – Слаще не придумаешь.

Глава 28

Маки

Андрюша остервенело стучал в запертую дверь. В доме билось стекло, в окна летели разные предметы. Хуан орал нечеловеческим голосом, он давно сорвал связки, и этот крик шел из желудка, из диафрагмы.

Наконец Андрею удалось выдавить хилый замок, и он ворвался в дом зоолога. На полу валялись расколотые пробирки и колбы, как безногий инвалид с культями треснутых объективов, в углу раскорячился микроскоп. На единственной кровати испанца, застеленной цветастым советским гобеленом – подарком Батутовны, – лежало безжизненное тело Рафика. Мертвым, он потерял свой лоск, и лишь черные чулочки на передних и задних лапках были такими же элегантными, как при жизни. Перед кроватью на коленях стоял испанец и целовал мертвую мордочку, закрытые глазки, черные усы и выгоревшую под солнцем спинку пушистого баловня. Мешая испанские слова с русскими, он шептал что-то похожее на заклинание:

– Керидо, амадо, ангел мой, роднуля, аморе, солнце… Как я тебя не уберег…

Глаза Хуана светились безумием. Его лицо, измазанное земляникой, было перекошено.

– Я не знал, что возмездие настанет так молниеносно! – кинулся он, трясясь, к Андрюше. – Я не знал, что Рафчик, любонька моя, тут же пострадает за мой грех! Я не знал, что Господь так близко и он так немилосерден!

– О чем ты, дружище? – пытался обнять его Андрей. – Кто это сделал? Я задушу его голыми руками. Скажи мне, кто он?

– Мужик, зэк, мы искали его с твоим отцом всю зиму, а он появился только сейчас, – испанца колотило. – Он задушил Рафика двумя пальцами, сломал хрящ, трахею!

– Где, где ты его встретил? – пытался выяснить Андрюша.

– В лесу, возле каменоломней, поляны там огромные…

Хуан упал животом на пол, колотя по ковру руками и ногами. Осколки пробирок впивались в его кулаки, но он не чувствовал боли. Андрюша не придумал ничего умнее, как залезть в аптечку зоолога и достать снотворное, которым тот с помощью пистолета временно усыплял лисиц и волков, чтобы снять медицинские показания или вытащить из капкана.

Не разбирая дозы, студент набрал двухмиллиметровый шприц и сквозь штаны вколол лекарство в ягодицу. Через две минуты Хуан уже спал.

Андрей сорвал с крюка охотничье ружье испанца и, не умея пользоваться, не проверив, заряжено оно или нет, побежал к каменоломням.

За долгие походы с Хуаном он хорошо выучил лес. По расположению полян и