я завтра вечером после работы буду ждать его во дворе дома. За столиком, где мы первый раз встретились.

Ивашкин пообещал.

– Он точно придет, – говорил Красавцеву Смелянский, – он любит ее до смерти. Такую нельзя не любить.

– Дааа, – протянул подполковник, ловя себя на том, что каждый день думает об Олесе и даже ночью, под одним одеялом с женой.

В день спецоперации Олеське было совсем плохо. Она подкрасилась как обычно, но лицо было одутловатым и сырым, как у жабы. В голове толкались, соперничая друг с другом, самые романтичные воспоминания: пыльный запах травы на обочине, где они с Рафом проводили упоительные ночи; аромат бархатной коробочки, в которой таились новенькие сережки, благоухание лепестков в салоне машины на последнем свидании.

Правда, сквозь розы прорывалась какая-то вонь. За эту вонь, как за спасительный крючок, она и зацепилась, чтобы уйти от отвратительного чувства предательства, которое вот-вот должно было ею свершиться.

* * *

Часов в семь вечера она села за столик, где мужики играли в домино. Они удивились, но подвинулись, отпуская скользкие комплименты.

Олеська выразила заинтересованность игрой. Один хмырь, неприятный, пахнущий рассолом, хлопко́м выложил «рыбу» и уставился на девушку.

– А ты подруга нашего Рафа? – спросил он развязно.

– Ну, в общем, да.

– А знаешь, что в его квартире обыск был?

– Нет.

– А может, это ты на него мусоров натравила?

– Да я сама его ищу. Поссорились мы, жалею… А что он сделал такого?

– Вот сам тебе и расскажет… Вишь, появился…

Олеська резко обернулась и увидела Рафа, спокойно идущего по дорожке. Она судорожно вздохнула и осеклась на выдохе, будто дверью ей прищемило трахею. Сердце забарабанило в эту дверь, умоляя выпустить наружу.

– Ты одна? – спросил Баилов, подойдя вплотную.

– Нет, как видишь, сижу с мужиками, жду тебя, – наконец оттолкнув мнимую дверь, выдохнула Олеська.

Раф перекинулся взглядом с рассольным, тот пожал плечами, мол, вроде тихо, никого нет.

– Поехали! – Раф больно схватил Олеську за руку и потащил к такси.

Она, не вырываясь, посеменила за ним.

– Странная встреча, – попыталась быть непринужденной. – Месяц почти не виделись, а ты как был волком, так и остался.

– Сейчас отъедем подальше, и я стану нежным козликом. Если это не подстава – весь мир будет у твоих ног.

Олеська опустилась на переднее сиденье и снова чуть не зашлась рвотой.

– Что за вонь!!!

Раф, отпуская сцепление, нажал на газ и резко рванул по дороге, переходящей в шоссе. Слева и справа к нему пристроились два «жигуленка».

– Не может быть, – сдавленно произнес он. – Неужели я в тебе ошибся?

Автомобили «в штатском» сужали круг, как борзые, загоняя «Волгу» в западню. На ближайшей развилке с двух сторон к ним присоединилась еще пара модных иномарок.

По зеркалам заднего вида Раф безошибочно определил легавых. Он прекрасно знал, что служебных машин операм не давали и те привыкли преследовать бандитов на личных авто. А подержанные, но отлично восстановленные в сервисах «Ауди» или «БМВ» были ментовским маркером.

Раф вилял, перестраивался, гнал по встречке, но тщетно. Наконец такси засрежетало тормозами, Олеське показалось, что оно сейчас встанет на дыбы, однако ее панические иллюзии прервал удар по затылку.

Она вырубилась и о дальнейшем задержании узнала сильно позже от подполковника Красавцева. Именно он, теребя ее нежно за руку в больнице, рассказал, как все было.

Менты пошли на таран, с двух сторон разбивая «Волге» бампер и задние крылья. Баилов прикрывался своей возлюбленной как заложницей, держа в руках нож. Поэтому он, Красавцев, гнавший на «Гранд Чероки», дал команду не стрелять. А точнее, проорал что есть мочи, распахивая дверь.

Четверо выскочили из своих машин, за волосы выволокли таксиста прямо сквозь открытое окно и с глухим звуком шваркнули головой об асфальт. Прижав кроссовкой шею Баилова, один из оперов уперся стволом в его затылок. На запястьях защелкнулись наручники. Полумертвая ундина была освобождена.

– На все ушло двадцать секунд, – подытожил подполковник. – Скоро над ним будет суд.

– Что же он такого сделал? – безучастно спросила Олеська.

– Пятнадцать грабежей с нанесением травм, два тяжких убийства, – отчеканил Красавцев.

– И это все ради меня? – Она подняла брови.

– Ну, последние случаи точно ради тебя, – подтвердил мент.

– Это смягчит ему приговор? – с надеждой спросила бывшая любовница.

– Ты что, обалдела? – обиделся подполковник. – Конечно нет. Сядет лет на двадцать точно.

– Вам повезло, – слабея голосом, произнесла она.

– С чего бы это?

– Он должен был вас убить. По воле своего отца Икара, умершего в тюрьме. Икара этого упек за решетку ваш отец – Иван Михайлович Красавцев. А записку для Рафа передал мой папа, служивший вертухаем на зоне.

– Я ничего не понял. А где сейчас твой отец?

– Его убила мама.

– В смысле?

– В коромысле. Вот такая история, товарищ подполковник, у меня капельница закончилась.

Анатолий Иванович позвал медсестру, и пока та меняла лекарства в системе, сообщил из дальнего угла палаты:

– А знаете, почему воняла машина вашего воздыхателя?

– Нет.

– Она была залита кровью. Последнему ограбленному пострадавшему Баилов нанес сорок ножевых ранений.

Сестра, выходя из палаты, с ужасом оглянулась на Красавцева и уронила бутылку физраствора.

Олеська молчала. Анатолий Иванович снова присел к ней на кровать.

– Ты тоже могла стать жертвой. И я никогда не прощу себе такой оплошности, по сути, мы ловили на тебя как на живца, – мент понизил голос.

– Идите к черту, – сказала Олеська. – Вы прекрасно знали, что он не убьет меня. Потому что вы не умеете любить, но ловко используете тех, кто способен на это.

– Я умею, – прошептал Красавцев. – Выходи за меня замуж.

– С хрена ли? – прошептала Олеся.

– Он все равно не перестанет за тобой охотиться. А я всегда буду рядом. Как арматура, как стена. И я сделаю все, чтобы он не вышел на свободу.

Олеська осмотрела две слепящих звезды на погонах и с холодом мертвой царевны ответила:

– Я согласна.

Глава 26

Предчувствие поединка

Баилову, как и предрекал подполковник, дали двадцать лет тюрьмы. Все эти годы Красавцев чувствовал, что их встреча состоится. И будет она не в ментовском кабинете, не в комнате для свиданий, не в зале суда. Это случится лицом к лицу без свидетелей на голой земле, под открытым небом. И выживет кто-то один. Лишь один отомстит за своего отца, отстоит его честь. Другой будет повержен.

Этот поединок снился Анатолю постоянно. Иногда они с Рафом бились волками, раздирая в клочья морды, иногда стервятниками, разбивая клювы. Иногда корчились на траве змеями, впиваясь в чешуйчатую плоть ядовитыми раздвоенными языками. Порой во сне просто намертво, вплотную друг к другу стояли две раскаленные тучи, полные не воды – крови. Это тоже были они с Рафом.

Красавцев разгадывал любую аллегорию, посланную мозгом. Ему, получившему сначала полковничьи, а затем генеральские погоны, регулярно отчитывались о жизни Баилова на зоне. Тот не был паинькой. Мгновенно стал авторитетом, блатным. Держал в липком страхе всю колонию и имел погоняло – Рафаил.

Узнав об этом, Красавцев усмехнулся: «А кто тогда я сам? Демон? Дьявол? У кого просить