была лишена кисти. На лице, конечностях, туловище виднелись грубые рубцы, оставленные клинками и магией. Причем во всех ранах отчетливо чувствовалась заражение особого рода — наличие частиц света, самого губительного элемента для демонов. Это же объясняло причину, по которой они не могли зажить.

— Неприятное зрелище, верно? — вкрадчиво спросил Гламорган.

Сперва, услышав этот вопрос, Назгарон думал возразить, заверить архигерцога в обратном, однако вовремя успел остановиться, а затем и сказал совершенно иное, нежели хотел изначально:

— Да, владыка, выглядит скверно.

— Вижу, ты стал мудрее. Испытания пошли тебе на пользу, — удовлетворенно вынес вердикт Гламорган. — Действительно, я нахожусь не в лучшем состоянии. Мои физические возможности и магия ослаблены. Однако все не настолько плохо, как выглядит. Частицы света постепенно покидают раны. Сейчас я чувствую себя много лучше, чем двенадцать дней назад. Настолько, что готов сразиться в открытом бою с пятеркой князей и выйти победителем.

— Сейчас, но не раньше? — осторожно спросил Назгарон. — По этой причине вы не пришли на Совет, где решалась судьба вторжения?

— Не только по этой. Ты видишь данный обрубок? — с этими словами Гламорган поднял вверх правую руку. — Эта и многие иные раны на моем теле нанесена не светлыми, не магией, ударившей по Мерану. Им я обязан предателям, ударившим в спину.

— Кто?!

— Нактюран и Кенеф. Они посчитали, что смогут одолеть раненого архигерцога. Напрасно. Нактюран умер быстро, не успев осознать тщетность своих усилий. А Кенеф… О! Он перед смертью успел поделиться своей жизненной силой, в полной мере познав мою ярость.

Назгарон вздрогнул. Он слышал о заклинании из раздела Черной магии, способном осушить жертву, передав ее жизнь чародею. А также знал, какие муки испытывали несчастные, оказавшиеся под воздействием этих чар. Князю очень не хотелось оказаться на месте Кенефа, пусть жалости к бывшему соратнику Назгарон и не испытывал. Предателей, атаковавших исподтишка, в Инферно не слишком почитали, но еще хуже было отношение к тем неудачникам, кто, ударив, потерпел крах. Такие демоны уже никогда не могли отмыться от позора.

— Ты должен понимать, — меж тем продолжил Гламорган, — если против меня обернулись подчиненные, то о добровольной службе иных князей не стоит и мечтать. Только сила способна заставить демонов повиноваться. Двенадцать дней назад я был слаб, Сейчас же мне удалось восстановить часть способностей и, главное, обрести под своей рукой армию. В этом лагере проживают четырнадцать тысяч демонов. Вместе с войсками, что ты добыл силой и хитростью, под моим началом окажется тридцать две тысячи солдат. Этого будет достаточно, чтобы диктовать свои условия и, если потребуется, заставить наших соперников повиноваться.

— Владыка, против нас встанут одиннадцать ублюдков из Клики, еще четверо стоят в оппозиции к ним, однако и вам не служат. Вы уверены, что нам удастся справиться с подобной мощью и тем более подчинить?

— Вопрос верен, Назгарон, — тоном учителя, радующегося за способного ученика, проговорил Гламорган. — Однако ты не знаешь одной важной детали, полностью меняющей положение вещей.

— Какой же?

— Портал в Инферно будет открыт уже через день и первыми, кто из него выйдет, станут верные мне лорды. Прибыв в лагерь у Мерана в нужный момент и в полной силе, мы сможем легко захватить власть.

— Что должен сделать я? — спросил Назгарон, чувствуя разгорающийся азарт.

Архигерцог одобрительно кивнул, а затем подошел к разложенной на столе карте.

— Твоей задачей будет привести армию в эту точку, — палец Гламоргана указал на крепость Дартамор, стоящую на полпути между бродом и разрушенным Мераном. — Здесь подчиненные тебе солдаты принесут мне присягу, тем самым обеспечив верность в случае сопротивления Клики. Сюда же я приведу свои войска. Нам никто не станет мешать, гарнизоном руководит мой вассал. Ты понял свою задачу?

— Да, владыка, я исполню приказ! Но, разрешите задать вопрос?

— Я слушаю тебя.

— Каковы ваши дальнейшие планы? Мы захватим этот край? Разорим земли?

— Вижу, ты стал достоин звания князя, но не сделал и шага к тому, чтобы подняться на ранг выше, — со снисхождением произнес Гламорган. — Назгарон, неужели ты думаешь, что мы продолжим исполнять прежний план, существовавший еще до штурма Мерана?

— Но, владыка, у нас же есть на это силы! Мы просто раздавим тварей, посмевших выступить против. Разобьем по одиночке, а затем обратим их поселения в прах!

— И зачем же?

— То есть как, зачем? Владыка, мы ведь так много потеряли под Мераном. Чтобы восстановить могущество, нам необходимо взять его у врагов. Только так мы будем способны сохранить собственное положение!

— Ты осознаешь проблему, но видишь порочный путь ее решения, словно неудачливый картежник, испытывающий надежду отыграться. Запомни, Назгарон, в жизни правителя и полководца всегда будут неудачи. Неучтенный фактор, оказавшийся слишком опасным враг, вмешательство третьей стороны… В такой ситуации поражение может оказаться крайне болезненным, но еще худшим будет придерживаться прежнего плана. Тешить себя иллюзиями, что произошедшее — лишь случайность, что можно отыграться, вернув потерянное.

Архигерцог замолк, давая Назгарону осознать сказанное, а затем продолжил.

— Поражение под Мераном стало настоящей катастрофой. В устроенной светлыми ловушке не просто пали десятки тысяч демонов. Нет, они еще и повредили свои души. Если ты думаешь, что мои раны ужасны, то отбрось эти нелепые мысли, другим архигерцогам, павшим тогда, придется намного хуже. Возродившись, они обнаружат чудовищный упадок сил, да и воскреснуть смогут не скоро. То же касается и иных демонов. От князей до жалких бесов — никто из павших не избежал подобной участи. Магия света, смешанная с Хаосом, это воистину жуткое сочетание, которое оставляет раны на любом существе. Также мы понесли невероятные потери в имуществе. Все артефакты, все оружие и доспехи с которыми шли в бой демоны, теперь обернулись бесполезным, а главное, опасным для любого разумного существа хламом. Вещи, покоящиеся в руинах города, пропитаны эмонациями Хаоса и Света. Они будут жечь руку каждого, кто к ним прикоснется. И теперь, когда я полностью описал тебе вся ситуацию, скажи, Назгарон, что надо совершить, дабы возместить такие потери?

Князь не смог ничего ответить. Он молчал, переживая за свою глупость. Ведь все сказанное лежало на поверхности, а он не смог или попросту не захотел этого понять. Более того, Назгарон также не видел выхода из сложившейся ситуации.

— А еще вспомни то, почему в этой край вторглись именно семь архигерцогов, не один и не все