— Всё дело в том, — осторожно проговорил Бэкингем, — что наш Джон хочет жениться на баронессе Сент-Люс...

— На этой француженке, фрейлине нашей королевы? — переспросила графиня. — Дорогой мой, я же не настолько наивна и давно поняла, что ты поручил мне заняться этим делом, чтобы я отговорила сына совершать подобную глупость. Бедный Джонни! Он никогда не отличался блестящим умом, и я давно перестала надеяться, что он когда-нибудь станет большим человеком. Но втоптать себя в грязь недостойным браком, я ему не позволю, не бойся.

Бэкингем, который и в мыслях не держал ничего подобного, ещё раз вздохнул. Зная свою мать, он не сомневался, что ей удастся подчинить Джона своей воле.

— Я умываю руки, — сказал себе он и, подобно известному библейскому герою, отошёл в сторону, заняв место зрителя в этой житейской комедии, которой было суждено перерасти в трагедию.

* * *

Джон действительно попытался сопротивляться, но все его возражения были безжалостно подавлены безупречной логикой матери и подкреплены авторитетом епископа Кентерберийского, которого графине тоже удалось привлечь на свою сторону. Она попробовала также заручиться королевской поддержкой, но Чарльз, вовремя предупреждённый Бэкингемом, успел отправиться на охоту в одну из королевских загородных резиденций и был полон решимости не возвращаться до тех пор, пока не перестреляет всех уток на болотах или же графиня Бэкингемская не оставит его в покое. Впрочем, миледи обошлась и без Его Величества. В назначенный день состоялась скромная церемония бракосочетания, после которой ненавидевшие друг друга виконт и виконтесса Пурбек благополучно разъехались в разные стороны, последовав доброму примеру семейства Кок. Уже через неделю после свадьбы леди Френсис открыто обзавелась любовником, шокировав этим поступком чопорное лондонское общество, которое, впрочем, не было в претензии на эту странную пару, так как подробности её совместной, точнее, раздельной жизни не давали ему скучать ещё много лет...

Джон совсем не переживал по поводу неудавшейся семейной жизни: ему удалось наладить отношения с Эленитой. Как ни странно, найти общий язык влюблённым помогла всё та же графиня Бэкингемская. Её материнское сердце было так взволновано непритворным отчаяньем виконта, что она отправилась с визитом к баронессе Сент-Люс и принялась убеждать молодую женщину помириться с её сыном.

— Сударыня! — удивлённо воскликнула Эленита, выслушав её. — Но вы же сами сделали всё, чтобы помешать Джону женится на мне!

— Моя дорогая, но я же не прошу вас выходить за него замуж, — запротестовала миледи. — Любовь и супружество в наши дни, это, увы, не одно и то же.

— Значит, я не гожусь вам в невестки, зато достойна быть любовницей виконта Пурбека? — вспылила баронесса.

— Конечно, — расцвела графиня. — Вот видите, вы же сами прекрасно всё понимаете. К тому же вы уже были любовницей моего сына, поэтому, моё предложение вряд ли способно вас оскорбить.

Элените понадобилось некоторое время, что прийти в себя от такой наглости и решительно отказаться от предложения графини Бэкингемской. Леди даже не пыталась скрыть своего разочарования.

— Что ж, — вздохнула она. — Утро всё же мудрее, чем вечер. Придётся мне посетить вас завтра, чтобы убедиться в справедливости этой пословицы.

Леди Комптон пришлось убеждаться в этом ещё десять дней, в течение которых она упорно навещала баронессу, и несколько часов проводила вместе с ней, настойчиво уговаривая изменить решение.

На одиннадцатый день Эленита сдалась. В то утро судьба столкнула их с Джоном в одном из коридоров Уайт-холла. Слегка кивнув в ответ на изящный поклон молодого человека, который сопровождался пламенным взглядом, преисполненным мольбы и желания, баронесса уже собиралась пройти мимо, но, заметив в конце коридора графиню Бэкингемскую, переменила своё решение.

— Джон, навестите меня сегодня вечером, — быстро проговорила она. — Только, ради всего святого, сейчас расскажите о нашем свидании вашей матери.

— Вы в добром здравии, отец мой? — такими словами поприветствовал кардинал Ришелье Жозефа дю Трамбле, когда капуцин, злой и уставший, однажды утром посетил первого министра Франции в его парижском доме. — Или мне всё же следует пригласить доктора, чтобы он осмотрел вас?

Несмотря на кажущуюся заботу, в голосе его преосвященства звучала явная насмешка. Священник заметил её и смертельно обиделся.

— Смейтесь, смейтесь, господин кардинал, пока это возможно, — ответил он. — Ибо я принёс такие новости, что, клянусь спасением своей души, вам скоро будет не до смеха.

— Ну да, новости! Вроде тех писем, которые вы присылали мне из Рима и в которых советовали не теряя ни минуты арестовать или хотя бы установить слежку за аббатом Фанканом! Вы писали мне, что наш добрый друг не кто иной, как английский шпион, подкупленный королевой Генриеттой и, если мне не изменяет память, орденом «Молчаливых», чтобы завлечь Францию в союз с протестантскими государствами. Потрясающая шутка, друг мой. Я знаю вас уже добрых двадцать лет, но даже и не подозревал, что вы умеете так шутить!

И Ришелье захохотал так громко, что обеспокоенный гвардеец, нёсший караул в приёмной министра, заглянул в кабинет. Но отец Жозеф даже не улыбнулся. Его грубое лицо покрылось красными пятнами, а выпуклые глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

— Так, значит, ни один из моих советов так и не был исполнен? — сердито воскликнул он. — Дьявол вас забери, ваше преосвященство! Зовите сюда вашего врача, ибо, клянусь небом, вы сошли с ума! Немедленно пригласите сюда аббата Фанкана, если, конечно, этот отступник ещё не покинул Париж.

Упоминание дьявола, столь неуместное в устах священнослужителя, заставило кардинала замолчать и приказать любопытному гвардейцу немедленно послать карету за злополучным аббатом.

Всё то время, которое понадобилось, чтобы Фанкан прибыл в кардинальский дворец, отец Жозеф молча сидел в углу, категорически отказавшись отвечать на любые расспросы кардинала. И лишь когда аббат переступил порог кабинета его высокопреосвященства, он поднялся с обличающим видом прокурора, призывающего присудить преступнику самую суровую кару.

— Его высокопреосвященство позвал вас, господин аббат, по моей просьбе, чтобы ещё раз выслушать ваши доводы, касательно вступления Франции в войну против Габсбургов на стороне Англии, Дании, Соединённых провинций и тех немецких княжеств, что сейчас сдерживают имперскую мощь, воюя с армией Валленштейна.

— Я настоятельно рекомендовал его высокопреосвященству поспешить с оказанием военной помощи Кристиану Датскому, — сразу же заявил аббат, не замечая, какие молнии сверкают во взгляде отца Жозефа, — иначе скоро некому будет её оказывать. Валленштейн оказался гораздо лучшим полководцем, чем мы все от него ожидали...