Следом за «Гангутом» в кромешной тьме пробирались «Иезекиль» и «Александр Невский». Из шканечного журнала линейного корабля «Александра Невского»: «Сражение началось в 3/4 3-го часа, проходя в губу, палил с 2 бортов…»

В историческом журнале русской эскадры об этих напряженных минутах осталась многозначительная запись: «Английский адмирал… подверг российскую эскадру всему огню неприятельской канонады и поставил предводителя оной в затруднение тем, что он во мраке густого дыма, под сильным перекрестным огнем неприятеля должен вводить и устраивать оную…»

Однако, несмотря на все трудности, эскадра Гейдена прошла мимо неприятельского флота в полном порядке и бросила якоря там, где ей было указано. «Азов», «Гангут», «Иезекиль», «Александр Невский», «Елена», «Проворный», «Кастор» и «Константин» под обстрелом встали последовательно вдоль линии турецких фрегатов в центре позиции и на западном крыле, один за другим. Как на учениях, убрали они паруса, положили в грунт якоря, уровняли шпринги, удержав при этом и между собой самую близкую дистанцию, что обеспечивало взаимную поддержку в бою. Блистательный маневр не остался не замеченным союзниками. С кораблей, мимо которых проходили наши, им махали шляпами, крича: «Браво!»

Кодрингтон, сумевший разглядеть в разрывах пороховых клубов прибытие русской эскадры, был восхищен ее действиями.

– Надо отдать честь нашим русским союзникам! Готов держать любое пари, что даже при самых благоприятных обстоятельствах никто не смог бы исполнить этот маневр лучше! – сказал он окружавшим его офицерам.

Желающих держать пари с главнокомандующим, разумеется, не нашлось.

А сражение все разгоралось, становясь с каждой минутой все ожесточенней. В. Броневский пишет по этому поводу так: «…Сражение, произошедшее на столь тесном пространстве и в таком отчаянном положении, не могло быть иное, как самое кровопролитное, губительное и решительное. Два флота, почти сцепившись рея с реями, подобны двум бешенным поединщикам, искавшим не жизни и победы, а смерти бедственной, но славной. Ни друзья, ни недруги не могли уже уклониться или избегнуть совершенно конечного истребления: малейшая неудача в движении или неискусство в стрелянии долженствовало сопровождаться верной гибелью. Храбрый Кодрингтон поставил своих подчиненных между смертью и победой».

Уже в первые минуты боя английские бриги капитана Филлоуса уничтожили четыре турецких брандера. Пятый «горящий снаряд» взорвался у самого борта «Тальбота». Чтобы пресечь дальнейшие попытки брандерных атак, Феллоус на своем «Дартмуте» оставался на фланге египетской эскадры до самого конца сражения. Однако два брандера все же успели выскочить из-под его огня. Затерявшись среди других судов, они ждали момента нанести свой беспощадный удар по подвернувшимся кораблям союзников. Схватиться с этими «судами смерти» чуть позднее пришлось уже нашим морякам.

Из официальной истории британского флота: «Капитан Филлоус отвел брандеры и спас французский адмиральский фрегат “Сирену”. “Кембриен”, “Глазго” и “Тальбот”, следуя прекрасному примеру командира “Армиды”, капитана Гюгона, уничтожили своих противников и сбили батареи. Здесь особенно отличился капитан брига “Роза” Дэнис, прикрывший “Армиду” от безнаказанно расстреливавших ее турецких корветов.

Дым был столь густой, что орудия “Азии” наводили по флагу на брам-стеньге корабля капитан-бея. Во время этого поединка с кораблем турецкого начальника “Азия” подверглась особо ожесточенному обстрелу сразу всех находящихся поблизости турецких судов. Около 3 часов пополудни “Азия”, решивши участь капитана-бея, обратилась лагом к Мохарем-бею и следующему за ним; оба были разрушены. Корабль Мохарем-бея, страшно избитый, едва держался на воде; соседний с ним, сгоревши до ватерлинии, взлетел на воздух.

Невозможно доставить читателю точного описания действий каждого судна, когда имена и сила противников их неизвестны. Русские заняли назначенную им позицию и храбростью своею способствовали страшной занимательности картины истребления и ужаса».

Если французская и британская эскадра избрали себе в противники египтян, то российским кораблям достались старые знакомцы турки.

– Отдан дагликс! Отдан плехт! – кричали баковые боцмана. – Вытравлено полсотни саженей канату!

Если «Азов» встал на якорь исключительно удачно, то «Гангуту» в этом отношении весьма не повезло. Корабль еще толком не занял позиции, а на него уже несло горящий турецкий корвет. До катастрофы оставались какие-то минуты. Положение спас не растерявшийся командир «Гангута» капитан 2-го ранга Авинов.

– На баке! – закричал он в рупор. – Живее травите еще десять саженей!

Накренившийся и полыхающий огнем корвет пронесло борт в борт с линейным кораблем. Людей на корвете уже не было видно. Промчавшееся судно вскоре оказалось занесенным ветром в гущу мелких турецких судов, где и разорвалось со страшным грохотом.

– Ни дать ни взять «Летучий голландец»! – перекрестились на «Гангуте».

Но расслабляться было рано.

– Заряжай! – раздалось по орудийным декам. – Наводи! Целься вернее! Пали!

* * *

– Зажечь фитили, приготовить замки! Забить снаряды! – распоряжался на баке «Азова» лейтенант Павел Нахимов. – Изготовиться к пальбе с обоих бортов!

На нижнем деке орудиями командовал лейтенант Иван Бутенев, на нижнем – Моллер. Все готово к открытию огня. Последние минуты – самые томительные. Наконец со шканцев прокричали:

– Открыть огонь!

– Батарея, пали! – мгновенно отреагировали Нахимов, Бутенев и Моллер.

«Азов» в одно мгновение окутывается дымом.

Вдалеке в сплошной туче черного дыма по самые клотики – «Азия» Кодрингтона. Гейден с Лазаревым с беспокойством поглядывали на английский флагман: ведет огонь или горит? Разглядеть подробно было невозможно.

– Мы в точке, определенной нам диспозицией! – доложился Лазареву штурман.

– Передайте на бак, чтобы клали дагликс! – велел командир «Азова» вахтенному офицеру.

Тот репетовал команду на бак линкора Нахимову:

– Приготовиться к положению якоря!

Тот в ответ поднимает вверх руку: мол, понял.

Из шканечного журнала линейного корабля «Азов»: «В 3 часа пришел по назначенной диспозиции в свое место, на глубине 25 саж., грунт ил, брошен якорь “даглист” и, отдав канату до 50 саж., привели помощью шпринга правый борт корабля противу неприятельского двухдечного корабля и фрегата в расстоянии от первого на один кабельтов, и тогда открыли сильный огонь с правого борта».

Обнаженные по пояс матросы закладывали гандшпуги и ворочали ими, наводя пушки для очередного залпа. Внезапно случайная искра попала на сложенные пороховые картузы. Те мгновенно вспыхнули, и огонь быстро побежал по палубе. Часть матросов бросилась было в сторону.

– Стой! – закричал Нахимов. – Кому жизнь не дорога, за мной!

Ободренные матросы кинулись за Нахимовым. Вместе с ними – оказавшиеся рядом мичман Путятин и гардемарин Истомин. Общими силами они быстро потушили еще не разгоревшийся пожар.