которая понравится представителям других культур, и в любом случае люди так или иначе откажутся быть управляемыми. Злоупотребление технологией поведения – дело серьезное. Тем не менее мы можем защититься от него лучше всего, если будем смотреть не на предполагаемых контролеров, а на условия, при которых они контролируют. Необходимо изучать не благожелательность контролера, а условия благожелательного контроля. Любой контроль является взаимным, и обмен между контролем и контрконтролем необходим для эволюции культуры. Этот обмен тормозится литературой свободы и достоинства, которая интерпретирует контрконтроль как подавление, а не исправление контролирующих практик. Эффект может быть смертельным. Несмотря на выдающиеся преимущества, наша культура может иметь фатальный недостаток. Тогда более значительный вклад в будущее способна внести другая культура.

9. Что такое человек?

По мере того как наука о поведении перенимает стратегию физики и биологии, автономный агент, которому традиционно приписывалось поведение, заменяется средой – где эволюционировал вид и где формируется и поддерживается поведение индивида. Превратности «энвайронментализма» показывают, насколько трудно осуществить это изменение. То, что поведение человека чем-то обязано прошлым обстоятельствам и окружающая среда является более перспективной точкой атаки, чем сам человек, признано давно. Как заметил Крейн Бринтон[73], «программа изменения вещей, а не просто превращения людей» – важная часть английской, французской и русской революций. Именно Роберт Оуэн[74], по словам Тревельяна[75], впервые «ясно осознал и преподал, что среда формирует личность и находится под контролем человека», или, как писал Гилберт Селдес: «Человек – существо обстоятельств, если изменить среду обитания тридцати маленьких готтентотов и тридцати маленьких английских детей-аристократов, то аристократы станут готтентотами, в любых практических смыслах, а готтентоты – юными консерваторами»[76].

Доказательства в пользу грубого энвайронментализма очевидны. Люди необычайно отличаются друг от друга в разных местах, и, вероятно, только благодаря этим местам. Кочевник на лошади во Внешней Монголии и астронавт в космосе – разные люди, но, насколько нам известно, если бы их поменяли местами при рождении, они бы заняли место друг друга. (Выражение «поменяться местами» показывает, насколько тесно мы отождествляем поведение человека со средой, в которой оно происходит.) Однако нужно знать гораздо больше, прежде чем этот факт станет полезным. Что именно в окружающей среде порождает готтентота? И что изменить, чтобы вместо него получился английский консерватор?

Утопический эксперимент Оуэна в Нью-Хармони иллюстрирует как энтузиазм энвайроменталиста, так и его позорный провал. Длительная история энвайроменталистских преобразований в образовании, уголовном праве, промышленности, семейной жизни, не говоря уже о государственном управлении и религии, демонстрирует одну и ту же картину. Окружающая среда строится по модели среды, в которой наблюдалось хорошее поведение, но не проявилось. За двести лет существования подобного рода энвайроментализма удалось добиться немногого, и по простой причине. Мы должны знать, как работает окружающая среда, прежде чем менять ее, чтобы изменить поведение. Простое смещение акцента с человека на окружающую среду мало что значит.

Давайте рассмотрим несколько примеров, в которых окружающая среда берет на себя функции и роль автономного человека. Первый, часто связываемый с человеческой природой, – агрессия. Люди ведут себя так, что причиняют вред другим, и нередко кажется, что их действия подкрепляются признаками причинения вреда другим. Этологи подчеркивают условия выживания, которые вносят эти черты в генетический набор вида, но условия подкрепления в течение жизни индивида также важны, поскольку любой, кто действует агрессивно, причиняя вред другим, вероятно, подкрепляется иными способами – например, завладевает имуществом. Условия объясняют поведение совершенно независимо от любого состояния или чувства агрессии или любого инициирующего действия автономного человека.

Другой пример, связанный с так называемой чертой характера, – это трудолюбие. Некоторые люди трудолюбивы в том смысле, что энергично работают в течение длительных периодов времени, пока другие ленивы и праздны в том смысле, что не делают этого. Трудолюбие и лень – одни из тысяч так называемых черт характера. Поведение, к которому они относятся, можно объяснить иначе. Часть можно отнести к генетическому набору (и изменить их можно только с помощью генетических мер), а остальное – к условиям окружающей среды, которые гораздо важнее, чем принято считать. Независимо от нормальной генетической одаренности, организм будет колебаться между энергичной активностью и полным покоем в зависимости от графика, по которому его подкрепляли. Объяснение переходит от черты характера к внешней истории подкрепления.

Третий пример «когнитивной» деятельности – это внимание. Человек реагирует только на небольшую часть воздействующих на него стимулов. Традиционная точка зрения заключается в том, что он сам определяет, какие стимулы должны быть эффективными, «обращая на них внимание». Считается, что некий внутренний страж позволяет одним стимулам проникать внутрь, не пропуская другие. Внезапный или сильный стимул способен прорваться и «привлечь» внимание, но в остальном человек, кажется, контролирует ситуацию. Анализ обстоятельств окружающей среды переворачивает эту связь. Виды стимулов, прорвавшиеся внутрь и «привлекшие внимание», сделали это потому, что были связаны в эволюционной истории вида или личной истории человека с важными – например, опасными – вещами. Менее сильные стимулы привлекают внимание только в той степени, в которой фигурировали в условиях подкрепления. Мы можем организовать условия, гарантирующие, что организм – даже такой «простой», как голубь, – обратит внимание на один объект, а не на другой или на одно свойство объекта, например цвет, а не на другое, например форму. Внутреннего стража заменяют условия, которым подвергался организм и которые отбирают стимулы.

В традиционном представлении человек воспринимает окружающий мир и воздействует на него с целью познания. В некотором смысле он протягивает руку и хватает его. Он «вбирает» его в себя и приобретает. Он «познает» его в том библейском смысле, в котором мужчина познает женщину. Можно утверждать, что мир не существовал бы, если бы никто его не воспринимал. В энвайронменталистском анализе все происходит с точностью до наоборот. Конечно, восприятия не было бы, если бы не было воспринимаемого мира, однако существующий мир не воспринимался бы, если бы не было подходящих условий. Например, мы говорим, что ребенок воспринимает лицо матери и знает его. Доказательство: ребенок реагирует на ее лицо одним образом, а на другие лица или вещи – иным. Он различает их не в результате какого-то ментального акта восприятия, а в силу предшествующих условий. Некоторые могут быть связаны с выживанием. Физические особенности вида являются особенно стабильными частями среды, в которой развивается вид. (Именно поэтому этологи уделяют столь большое внимание ухаживанию, сексу и отношениям между родителями и потомством.) Лицо и мимика человеческой матери ассоциируются с безопасностью, теплом, едой и другими важными вещами, как во время эволюции вида, так и в жизни ребенка.

Мы учимся воспринимать в том смысле, что обучаемся реагировать на вещи определенным