вербального сообщества поведение было бы бессознательным. Сознание – это социальный продукт. Оно не только не является особой областью автономного человека, но и неподвластно одиночке.

Точность здесь невозможна. Приватность, которая, казалось бы, придает самопознанию интимный характер, делает невозможным поддержание точных условий для вербального сообщества. Интроспективные словари неточны по своей природе, и это одна из причин, почему они так широко варьируются в разных философских и психологических школах. Даже тщательно подготовленный наблюдатель сталкивается с проблемами, когда изучаются новые приватные стимулы. (Независимое доказательство наличия приватных стимулов – например, посредством физиологических измерений – позволило бы уточнить условия, которые порождают самонаблюдение, и, кстати, подтвердило бы настоящую интерпретацию. Такие доказательства, как мы отмечали в главе 1, не могут служить поддержкой теории, приписывающей поведение человека наблюдаемому внутреннему агенту.)

Психотерапевтические теории, подчеркивающие важность осознания, отводят автономному человеку роль, которая надлежащим образом и гораздо более эффективно отводится условиям подкрепления. Осознание может помочь, если проблема заключается в его недостатке, а «понимание» своего состояния поможет, если человек затем предпримет меры по исправлению ситуации, хотя одного осознания или понимания не всегда достаточно, а может быть и слишком много. Для того чтобы вести себя эффективно или неэффективно, не обязательно осознавать свое поведение или контролирующие его условия. Напротив, как показало наблюдение жабы за сороконожкой, постоянное самонаблюдение может быть помехой. Искусный пианист играл бы плохо, если бы так же четко осознавал свое поведение, как это делает человек, только обучающийся играть.

О культуре нередко судят по тому, насколько она поощряет самонаблюдение. Считается, что некоторые культуры порождают бездумных людей, а Сократом восхищались за то, что он побуждал заглядывать в собственный разум. Однако самонаблюдение является лишь предварительным этапом к действию. Степень, в которой человек должен осознавать себя, зависит от важности самонаблюдения для эффективного поведения. Самопознание ценно в той степени, в какой помогает справиться с условиями, в которых возникло.

Возможно, последним оплотом автономного человека является сложная «когнитивная» деятельность, которая называется «мышлением». Из-за сложности она довольно плохо поддается объяснению в терминах условий подкрепления. Когда мы говорим, что человек различает красный и оранжевый цвета, мы подразумеваем, что различение – это своего рода умственный акт. Сам человек, кажется, ничего не делает; он по-разному реагирует на красные и оранжевые стимулы, но это результат различения, а не действие. Точно так же мы говорим, что человек обобщает, скажем, от собственного ограниченного опыта до мира в целом. Только все, что мы видим, – его реакция на мир в целом так, как он научился реагировать на свой маленький мир. Мы говорим, что человек формирует концепцию или абстракцию, и все, что наблюдаем, – это то, что определенные виды условий подкрепления поставили реакцию под контроль одного свойства стимула. Мы говорим, что человек вспоминает или помнит увиденное или услышанное. А мы видим, что данный случай вызывает реакцию, возможно в ослабленной или измененной форме, приобретенную в другом случае. Мы говорим, что человек ассоциирует одно слово с другим, но все, что наблюдаем: как один словесный стимул вызывает реакцию, ранее вызванную другим. Вместо того чтобы предполагать, что именно поэтому автономный человек различает, обобщает, формирует понятия или абстракции, вспоминает или помнит и ассоциирует, мы можем навести порядок, просто отметив, что данные термины не относятся к формам поведения.

Однако человек предпринимает явные действия, решая проблему. Собирая пазл, он переставляет кусочки, чтобы повысить шансы найти подходящий вариант. При решении уравнения он транспонирует, выводит дроби и извлекает корни, чтобы повысить шансы найти ту форму уравнения, которую уже научился решать. Художник может манипулировать материалом, пока не появится что-то интересное. Многое из этого делается скрытно, и тогда его, скорее всего, отнесут к иной системе измерений. Хотя всегда можно сделать открыто, возможно медленнее, но часто эффективнее, и, за редким исключением, оно должно быть усвоено в открытой форме. Культура способствует развитию мышления путем создания особых условий. Она учит человека примечать тонкие различия, делая дифференцированное подкрепление точнее. Она учит техникам, которые необходимо использовать при решении проблем. Предоставляет правила, которые делают воздействие условий, из которых они вытекают, ненужным, и правила для поиска правил.

Самоконтроль, или управление собой, – это особый вид решения проблем, подсвечивающий, как и самопознание, вопросы приватности. В главе 4 мы обсуждали некоторые техники в связи с аверсивным контролем. Окружение всегда формирует поведение, с помощью которого решаются проблемы, даже если проблемы находятся в приватном мире внутри. Все это не исследовалось продуктивно, но недостаточность анализа не является причиной снова уповать на чудотворный разум. Если понимания условий подкрепления недостаточно для объяснения всех видов мышления, стоит помнить, что апелляция к разуму вообще ничего не объясняет.

Перенося контроль с автономного человека на наблюдаемую среду, мы не оставляем организм пустым. Внутри происходит многое, физиология со временем расскажет больше. Она объяснит, почему поведение связано с предшествующими событиями, от которых его можно представить как функцию. Задание не всегда понимается правильно. Многие физиологи считают, что ищут «физиологические корреляты» психических событий. Физиологические исследования рассматриваются как более научная версия интроспекции.

Однако физиологические методы, конечно, не предназначены для обнаружения или измерения личности, идей, установок, чувств, импульсов, мыслей или целей. (Будь это так, пришлось бы отвечать на третий вопрос в дополнение к тем, которые поднимаются в главе 1: как личность, идея, чувство или цель могут повлиять на работу физиолога?)

В настоящее время ни интроспекция, ни физиология не дают достаточной информации о происходящем внутри человека при его поведении, а поскольку они обе направлены внутрь, то имеют одинаковый эффект отвлечения внимания от внешней среды.

Большая часть недопонимания относительно внутреннего человека происходит от метафоры хранения. Эволюционная и экологическая истории меняют организм, но не хранятся в нем. Так, мы наблюдаем, что младенцы сосут грудь матери, и можем легко представить, что сильная склонность к этому имеет значение для выживания. Однако под «сосательным инстинктом» подразумевается нечто большее, чем способность младенца сосать. Понятие «человеческая природа» или «генетический набор» опасно, если воспринимать его в данном смысле.

Мы ближе к человеческой природе в младенце, чем во взрослом человеке, или в примитивной культуре, чем в развитой, – условия окружающей среды с меньшей вероятностью могут заглушить генетический набор, и заманчиво придать этому набору драматизм, подразумевая, что более ранние стадии сохранились в скрытой форме: человек – голая обезьяна, и «палеолитический бык[77], сохранившийся во внутреннем Я человека, все еще бьет лапами по земле всякий раз, когда на социальной арене делают угрожающий жест». Но анатомы и физиологи не найдут ни обезьяны, ни быка, ни тем более инстинктов. Лишь анатомические и физиологические особенности, которые являются продуктом эволюционной истории.

Также часто утверждается, что личная