Представь все это, почувствуй запах, ощути. На пляже нельзя плакать. Это невозможно с человеческой точки зрения. А может, даже незаконно. По крайней мере, в нескольких странах.

Это слова Поппи вылетают из моего рта. Я чувствую их случайность, но они идут от сердца и, похоже, работают, потому что Кейли тут же смеется и утирает глаза.

– Кокосы. Тогда ладно. Спасибо. И спасибо, что пришел на свадьбу.

– Закрой глаза, – прошу я, роясь в кармане. – И протяни руки.

Кейли одаривает меня недоверчивой улыбкой, но слушается. Когда солнце освещает ее лицо, она выглядит настолько неземной, что у меня перехватывает дыхание. Я вдруг понимаю, как она выросла: теперь она не зубастый ребенок со сбитыми коленками, а красивая женщина, создающая собственную семью.

Вытащив руку из кармана, я достаю маленький блестящий камушек, хотя и сомневаюсь в правильности выбора. А вдруг она не поймет? Вдруг не вспомнит? Слишком поздно. Кейли с нетерпением протягивает руки, и ее улыбка становится ярче с каждой секундой. Поэтому, сильно нервничая, я кладу белый камень в ее ладони.

– Держи.

Кейли открывает глаза и смотрит на подарок. Испустив изумленный вздох, она смыкает пальцы вокруг камня и прижимает его к груди.

– Коннор! Он великолепен!

Я не могу сдержаться – улыбаюсь ее волнению.

– Ты не забыла? Речку на заднем дворе? Я думал о ней на днях, и мне показалось, что это хорошее воспоминание.

– Конечно, я помню. Мы проводили там детство, – говорит Кейли со счастливым, тоскливым смехом. – Знаешь, я ненавидела пачкаться. Вечно грязь под ногтями застревала и лицо было вымазано. Но если ты хотел пойти, я всегда была готова потусоваться со своим старшим братом.

Я удивленно моргаю.

– Кейли… я тоже не хотел. Это ты всегда рвалась поиграть с животными.

Мы закрываем глаза, и оба понимаем, что делали это друг для друга. Что тогда мы сделали бы друг для друга все. И, возможно, сделали бы даже сейчас. Смеясь, я протягиваю руку и впервые за долгое время по-настоящему обнимаю сестру.

– Черт, – признаюсь я, когда она крепко обнимает меня в ответ, – я сейчас заплачу.

Смех Кейли вибрирует в моей груди.

– Нельзя, приятель. Ты заплачешь, я заплачу, а потом заплачет Поппи, потому что я надеру тебе задницу.

Линия разлома в наших отношениях начинает заживать. Конечно, боль по-прежнему остается, но это только начало. Я просто надеюсь, что смогу быть рядом достаточно долго. Впрочем, с моей работой я ничего не могу обещать.

– Кейли, – шепчу я, когда мы немного расходимся, – даже когда меня здесь нет или мы не видимся какое-то время… я люблю тебя.

Кейли гладит меня по груди, даря ту самую лучезарную улыбку, которой мне так давно не хватало.

– Я тоже тебя люблю.

– Стоять, вот так! – раздается голос.

Я поднимаю глаза и вижу фотографа, снимающего момент воссоединения. Инстинктивно я хочу возразить, сказать «никаких фотографий», увернуться от объектива. Такие люди, как я, не любят, когда их фотографируют. Но ради Кейли, на этот раз… я не стану возражать. Я смело смотрю в камеру и обнимаю ее чуть крепче.

Она замечает, и ее улыбка только расширяется.

– Она тебе подходит.

– Не могу не согласиться. – Она хороша… несмотря на мои опасения.

– Не облажайся, Коннор. Тебе сейчас лучше, и я думаю, что Поппи имеет к этому отношение, – продолжает Кейли, когда фотограф отходит чуть дальше. – Кроме того, я всегда хотела иметь сестру. И я не могу представить себе лучшую сестру, чем Поппи Вудсток. – Кейли вдруг обретает серьезность. – Она не любит розовых пуделей, правда же? Тобой я поделюсь, но точно не мистером Пибоди.

Я хмыкаю, как будто обдумывая вопрос.

– Нет, розовых пуделей она не любит. Померанцев – да.

– Отлично, тогда я хочу, чтобы она осталась с нами, – говорит Кейли. – Кроме того, я хочу познакомиться с Орешком и Соком.

– Ты знаешь, как зовут ее собак?

Кейли краснеет.

– Ну, я навела справки о твоей невесте. – Она смыкает большой и указательный пальцы, показывая «чуточку». – Просто немного погуглила и, возможно, присоединилась к онлайн-группе поклонников. Она иногда выкладывает фотографии собак.

Я смотрю на Кейли с удивлением и вновь обретенным уважением.

– Эй, ты проверял Эвана, так что будет справедливо, если я проверю Поппи. Мы, братья и сестры, должны держаться вместе.

Входит организатор свадьбы и смотрит на часы.

– Тук-тук. Пора поторапливаться.

Меня отпихивают, и я иду искать Поппи, но не в первом, а во втором ряду.

– Очевидно, он зарезервирован, – шепчет она. – Так что когда я встану, чтобы потанцевать, убедись, что следуешь моему примеру.

Она шутит. Скорее всего.

Церемония проходит в уютной обстановке. Впрочем, когда отец стоически провожает Кейли к алтарю, я сжимаю кулак. Он не заслуживает этой чести, точно не после того, каким он был последние десять лет. Но когда папа перекладывает руку Кейли в руку Эвана и поворачивается, чтобы сесть с мамой, я вижу, как он быстро опускает глаза.

Серьезно?

Быть может, старик не такой пустой и безэмоциональный, как я думал? Хотя, если свадьба дочурки не вызывает у тебя эмоций, то ты, вероятно, совершенно холоден и мертв внутри.

Эван смотрит на Кейли так, будто ей нет на этом свете равных. Я решаю, что да, он может еще немного пожить. Тем более что Кейли смотрит на него с таким же благоговением и любовью.

Расслабив сжатый кулак, я беру Поппи за руку. Она удивленно смотрит на наши переплетенные пальцы, но затем прислоняется ко мне, кладя голову мне на плечо:

– Свадьбы – это прекрасно.

Я не так хорошо владею словом, но она, кажется, понимает глубину моих эмоций. Я чувствую ее улыбку на своем плече, и она прижимается ко мне до конца церемонии. На приеме все начинается хорошо, мама выглядит счастливой.

– Разве она не прекрасна? – восторгается она, когда Кейли и Эван кружатся в первом танце. Мама с горящими глазами потягивает шампанское.

– Она великолепна, – соглашаюсь я.

Заметив кольцо на пальце Поппи, мама переключает внимание:

– О, оно чудесное! Скоро наступит и твой день.

– Спасибо. Да… скоро, – поддерживает Поппи, переводя на меня глаза.

Я неловко смеюсь и обнимаю Поппи за плечи.

– Давайте насладимся днем Кейли и переведем дух прежде, чем спешить на другую свадьбу.

Мама рассеянно кивает, вытирая глаза.

– Я знаю. Я просто очень счастлива.

Она выглядит так, будто действительно в восторге от большого дня Кейли и начала ее супружеской жизни с Эваном. Черт, она выглядит счастливее, чем когда-либо на моей памяти.

– О, вот и Паркеры. Прошу меня извинить, – шепчет мама, прежде чем уйти.

Поппи наклоняется ко мне:

– Ты хорошо справляешься.

– Пока да, но вечер только начинается, – поддразниваю я.

Я как будто заранее предвидел проблемы. Пока мы с Поппи продвигаемся вперед, хорошее настроение сменяется хмуростью: некоторые причины, на которые я старался не обращать внимания, дают о себе знать.

– Спрячь столовое серебро, – шепчет Джастин, один из моих двоюродных братьев, проходя мимо. – Коннвор рядом.

– Коннвор? – шепчет Поппи, отчего я стискиваю зубы.

– Прозвище, которое я получил, когда впервые попал в беду. – Я стараюсь не реагировать.

Другая родственница, которую я даже не знаю, проходит мимо и открыто оглядывает меня с ног до головы, прежде чем сказать женщине, стоящей рядом:

– Он строго смотрит, но не трогает. На руку не чист, если вы понимаете, о чем я. Позвольте мне познакомить вас с кем-то, кто стоит вашего времени.

Поппи ахает и чуть не бросается за женщиной. Я представляю, как сейчас… Поппи оттаскает ее за волосы и потребует, чтобы та извинилась передо мной за свои слова. Но я не хочу устраивать сцену. Сегодня день Кейли.

– Никаких разборок и никаких драк за мою честь среди людей, у которых ее нет, – предупреждаю я Поппи.

Она сужает глаза, угрожающе глядя на двух женщин, но остается рядом со мной.

– Конечно. Но мне, возможно, придется надрать им зады позже, ну, если они пойдут попудрить носики. – Она говорит это сладко и невинно, но что-то подсказывает мне, что Поппи познакомит их со своей сумочкой Полеттой, если учесть, что клюшка Гэри осталась дома.

Мы смешиваемся с толпой. Некоторые гости сердечны и любезны, но потом я слышу голос, который скребет по позвоночнику, как гвозди по меловой доске.

– Коннор! Иди поздоровайся с тетушками и дядюшками!

Я глубоко вдыхаю через нос, поворачиваюсь и вижу тетю Одри вместе с несколькими другими «тетями» и «дядями», кузенами из старшего поколения. Большинство из них, конечно, верят в шумиху обо мне, а не в реальность.

– Привет, Одри, – здороваюсь я строго. – Джин, Лиза, Берни.

– Привет, Конвор, – смеется Берни, которого, если я правильно помню, это прозвище зацепило сильнее, чем всех остальных членов семьи. – Ну что, твой носик чист в последнее время?

– Чище, чем твой, – спокойно отвечаю я, пристально глядя ему на ноздри.

Берни начинает шмыгать и тереть нос,