Манеры требуют, чтобы я сказал «да». Этикет требует, чтобы Поппи станцевала с ним. Это такая искусственно вежливая структура, в которой моя семья процветала на протяжении многих поколений, и Йен, черт возьми, это знает.

Но он и, очевидно, тетя Одри, которая сидит за столиком у края танцпола и с кривой ухмылкой наблюдает за происходящим, совершенно забыли ключевой элемент вежливости: это работает только в том случае, если все играют по одним правилам. А мы с Поппи действуем иначе, чем Йен, Одри и остальные лицемерные члены семьи.

– Нет.

Улыбка Йена гаснет, и он бросает взгляд через плечо на свою мать, которая взмахом руки приказывает ему продолжать. В это время, не отходя от меня, Поппи явно забавляется. Глаза Йена возвращаются ко мне.

– Не понял… – раздражается он. Вероятно, ему никогда в жизни не отказывали. – Я бы хотел потанцевать.

Но Йен и Одри, похоже, забыли еще одну вещь: такое понятие, как «просить мужчину станцевать с его женщиной» до смешного устарело. Да и Поппи не из тех, кто станет покорно следовать правилам.

– Да что ты говоришь. – Поппи, скрестив руки на груди, бросает на Йена язвительный взгляд. – Тебе не кажется, что ты должен пригласить меня на танец? Если, конечно, ты не хочешь танцевать с Коннором. В этом случае я не осуждаю. Дело щекотливое, знаешь ли.

Я хихикаю, глядя, как Йен обхаживает Поппи. Мне смешно, потому что на самом деле речь идет вовсе не о ней. Дело во мне. В том, чтобы взять то, что принадлежит мне. В том, чтобы воспользоваться возможностью показать меня в плохом свете.

Его фальшивая улыбка снова расцветает, поскольку Йен думает, что нашел новый путь к победе.

– Да, конечно, некрасиво вышло. Пожалуйста, извините за мой неуместный вопрос, но не окажете ли вы мне честь станцевать с вами? – Он протягивает руку, приглашая ее взяться за локоть. Но Поппи даже не двигается.

– Не окажу. – Ее ответ такой же плоский и пренебрежительный, как и мой.

Улыбка Йена превращается в досаду.

– Прощу прощения?

– Слушай, все очень просто, – говорит Поппи. – Ты задал вопрос. Вопрос, по своей природе, допускает выбор и варианты ответа. И мой ответ – нет. Если только ты не задал риторический вопрос и не хочешь сказать, что у меня нет выбора, с кем танцевать?

Йен смущен ее логикой, или, может быть, это из-за таких громких слов, как «риторический»? Краем глаза я вижу, что Кейли смотрит на нас, ухмыляясь. Она в команде Поппи или в команде Коннора, или кем бы мы ни были.

Йен краснеет.

– Нет.

– Вот именно. Нет. Это мой ответ, Йен. А теперь беги к мамочке и скажи ей, что ее интриги прозрачны и подлы.

Йен начинает поворачиваться, но Поппи зовет его обратно:

– Йен? Ты тоже можешь сказать ей «нет».

Йен смеется, как будто это смешно, и убегает с танцплощадки, пока не привлек еще больше внимания. Поппи смотрит ему вслед, затем поворачивается ко мне и пожимает плечами.

– Всех спасти невозможно.

Я тихонько смеюсь, обнимая ее, чтобы продолжить танец, и смотрю в ее искрящиеся глаза.

– Ты потрясающая.

– Благодарю.

Может, пора остановиться? Но прежде я хочу подарить ей маленький камешек своей души. Даже более важный, чем тот, который я дал Кейли.

– Ты спасаешь меня.

Улыбка Поппи на мгновение исчезает, а потом она поднимается на цыпочки, чтобы нежно меня поцеловать. На этот раз поцелуй кажется другим, более глубоким и значимым, более опасным. Но то, что ее губы так открыто принимают мои, смывает все мои опасения, позволяя надежде обрести опору. После Поппи хихикает и шепчет:

– Я показала Одри средний палец, пока целовала тебя. Знаю, это как-то по-детски, но мне стало легче.

Я оглядываюсь и вижу, как Йен пытается успокоить Одри, которая заметно сердится, но слишком озабочена своим внешним видом, чтобы сделать хоть что-то, кроме как бросить на нас неприязненный взгляд.

Я тоже показываю ей средний палец, подмигивая.

– Ты права. Так действительно лучше.

Мы возвращаемся на места, наслаждаясь праздником и едой, пока не приходит время тостов. Кейли, возможно, мудро не дает мне слова, но когда приходит время бросать цветы, Поппи выходит на танцпол с остальными незамужними женщинами, готовая играть роль ресивера. Женщины добродушно переругиваются за позицию, и хотя я не могу их слышать, мне кажется, они успевают изрядно поболтать.

Кейли в последний раз оглядывается через плечо, улыбается гостям, а затем делает три тренировочных взмаха. Три… два… один. Букет взлетает высоко в воздух, едва не зацепившись за люстру, и все одновременно ныряют за ним, отскакивая друг от друга. Похоже, Поппи была права насчет толкучки. И вот она в самом ее центре.

Цветы отскакивают от рук и падают на танцпол, женщины бегут за ними, как футболисты за мячом. Кейли поднимает платье и отступает от набегающей волны с криком, призывающим к гонке.

Вокруг мечется куча тюля, кружев и красивых платьев, но Поппи извивается вокруг них, уклоняется, изгибается, а потом выскакивает с чуть помятыми цветами в руках.

– Выкусите! – Она торжествующе поднимает букет вверх, пока остальные женщины смеются, осознав, что устроили битву за дюжину роз, которые можно купить в магазине.

Традиции… Куда от них денешься?

Кейли аплодирует, а потом, поймав мой взгляд, произносит одними губами:

– Она мне нравится. Не облажайся.

Поппи возвращается к столу, держа букет как трофей.

– Поймала!

Я притягиваю ее к себе, целую в щеку.

– Ты подняла его с пола.

– Какая разница. Он мой, и ты знаешь, что это значит, – радостно верещит Поппи.

На мгновение все это кажется… настоящим. Как будто она действительно моя, как будто мы действительно помолвлены, как будто мы, и правда, собираемся пожениться. Это отличный подарок от Кейли, даже если она не знает, что дарит его.

Глава 19

– Сегодняшний вечер был потрясающим, – говорит Поппи, когда мы забираемся в мой пикап, чтобы уехать с приема.

Я беру ее за руку, глажу ее пальцы. Мне нужно прикасаться к ней, я хочу, чтобы ощущение ожившей сказки оставалось во мне как можно дольше.

Мы уже на полпути к дому, когда Поппи поворачивается ко мне:

– Коннор, остановись.

– Что? – беспокоюсь я. – Ты в порядке?

– Остановись вон там, – просит она, указывая на место недалеко от дороги. Я так и делаю, замечая, что мы находимся в довольно глухом месте. Прием проходил на холмах, окружающих город, и сейчас мы практически одни, фар не видно на много миль.

Я переключаюсь на паркинг и поворачиваюсь к Поппи.

– Поппи, я…

Мои слова обрываются, когда она почти перепрыгивает через центральную консоль и крепко меня целует. Я целую ее в ответ, пропуская руки сквозь толщу волос, чтобы прижать ее ближе и глубже поцеловать.

О на – мой воздух, мое дыхание, моя душа, и я не могу насытиться ею. Я никогда не смогу ей насладиться.

Я не могу объяснить. Это просто… Поппи.

Я хотел ее весь вечер, может быть, даже дольше. Возможно, с тех самых пор, как в последний раз покинул ее рай. Но я старался вести себя хорошо и ждать, пока мы хотя бы не вернемся домой. Однако время ожиданий подошло к концу. Она хочет меня прямо здесь и сейчас, и я более чем готов.

– Подожди, – рычу я, когда она пытается переползти через консоль между нами и ударяется головой о крышу. – Заднее сиденье.

Поппи оборачивается с широкой улыбкой, сверкая зубами в тусклом свете приборной панели.

– Встретимся там… голыми.

Я смеюсь, когда она переваливается назад, задрав задницу над головой. Я расстегиваю штаны еще до того, как отпираю свою дверь, расстегиваю рубашку в стиле Супермена, а потом опускаю ноги прямо в грязь. Пуговицы разлетаются, но и к черту.

Поппи стоит, ждет, пока я открываю заднюю дверь, и благодаря чуду хорошо скроенного платья она уже обнажена, за исключением пары голубых прозрачных трусиков, которые восхитительно обтягивают ее бедра.

Я забираюсь внутрь, запираю за собой дверь, и свет в салоне гаснет. В любом случае он нам не нужен. Я уже знаю тело Поппи наизусть и не хочу рисковать тем, что кто-то еще увидит нас на обочине. Потому что она моя.

– Иди сюда, – зову я. Не хочу раздавить ее, поэтому сижу прямо, широко расставив ноги.

Маленький рост Поппи как нельзя кстати, когда она заползает ко мне на колени и устраивается на согнутых ногах, прижимаясь киской к моему пульсирующему члену. Я обхватываю ее руками, притягивая к себе снова и снова, дразня нас обоих тем, чего мы так отчаянно хотим.

Она громко стонет мне в ухо, а я извиваюсь, пытаясь найти рычаг на тесном заднем сиденье,