– Прекратите! – заорал Кузьмин, выплевывая кровь на рубашку. – Девушка вообще ни при чем! Не трогайте ее!!!

И снова получил прикладом – по шее. После чего дернулся и затих, уткнувшись лицом в пол.

Странно, но дядечка в светлой рубашке с длинными рукавами все это время преспокойно лежал на полу и тихонько посмеивался. Дине даже показалось, что он ей опять подмигивает. Может, он так с ума сходит? Да от такого ужаса и сойдешь!

– Девушку, говоришь? – рокотнул вдруг кто-то из присутствующих, уже после того, как Данила упал лицом в пол. – А ну-ка, парни, давайте-ка сюда эту девушку. Глянем, что за шмара.

Дину рывком подняли с пола, потянув за руку так, что у нее хрустнуло в плече и под лопаткой. И поставили перед лицом пожилого мужчины, чье лицо не было спрятано под маской. И одет он был в гражданское – в темно-синие джинсы, серую футболку и неофициальные плетеные штиблеты.

– Так-так-так, – седой краснолицый гражданский внимательно смотрел на нее какое-то время, а потом вдруг спросил: – Игнатова?

– Д-д-да-а, – еле справившись с заиканием, она интенсивно закивала. – Совершенно верно, я Дина Игнатова, я…

В помощь ее ошалевшей психике тут же, выбивая искры из-под копыт, табуном примчались спасательные мысли, что эти ребята в камуфляже явились сюда, чтобы вызволить ее из плена. Ее потеряли, ее ищут, о ней беспокоятся! И вот ее спасители тут! Обыскали ее они скорее по ошибке, приняв за сообщницу этих двух преступников. А теперь седой пожилой мужчина ее узнал, и теперь…

– Игнатова, значит? Ну-ну.

Мужчина сделал какой-то непонятный Дине знак своим спутникам, и ее отвели в сторону. Поставили лицом к стене, заставив задрать руки вверх и сцепить их на затылке. Краем глаза она видела, как тот – в штатском – медленно подходит к другу Кузьмина, садится перед ним на корточки и свистящим шепотом что-то ему говорит.

– И вам не хворать, гражданин начальник! – весело поприветствовал его дядечка в наколках. – Запомнили, стало быть, наш условный сигнальчик-то, да?

– Как же мне его забыть, Кузя, если я в ту ночь еле жив остался? Век помнить буду, век! Да ты вставай, Кузенька, вставай. Чего пластом-то лежать, господи! Чай, не чужие.

Сильные руки замотанных по самые глаза в камуфляж мужчин подняли с пола тщедушного мужичка, поставили его перед гражданским, попутно уперев ему в ребра автоматный ствол.

– Зря вы так, гражданин начальник, – с сожалением сказал мужичок, кого «гражданский» назвал Кузей. – Налицо превышение должностных полномочий.

– А что я превысил, Кузенька? – тихо, но очень злобно рассмеялся гражданин начальник. – В дом ты меня сам впустил.

– Так вы в доме беспредел творите с мирным населением, – Кузя укоризненно покачал головой.

– Это ты-то – мирное население?! – оскалился седой. – Ты – угробивший не одну человеческую жизнь! Ты – которому убить человека, как поссать сходить! Ты…

– Я за то сполна заплатил, гражданин начальник, – не обиделся Кузя. – Бо€льшую часть своей жизни просидел. Только, можно сказать, жить начал. А вы не даете!

– Я говорил тебе, чтобы ты в моем городе больше не появлялся?! – Сильная рука с короткими толстыми пальцами вцепилась вдруг в горло Кузи и надавила на его кадык. – Говорил?!

– Говорил, говорил, гражданин начальник, – захрипел Кузя, беспомощно закатывая выпученные глаза. Лицо его приобрело странный сизый оттенок. – Только ведь я с мирной миссией! У меня и свидетели имеются. С миром я, с ми-и-иром…

Он дернулся всем телом и начал оседать на пол. Тип, державший автоматный ствол у его ребер, беспокойно замотал головой и что-то зашептал седому. Тот сердито взглянул на мужчин, распростертых на полу, тоже настырно замотал головой и вновь присел перед Кузей на корточки.

– А зачем ты тут, Кузя? Скажешь правду, отпущу. Соврешь – закрою до выяснения. Ну? – и, чтобы привести в чувство занемогшего от удушья пожилого дядьку, больно ткнул ему между ребер пальцем. – Ну, Кузенька, говори. У нас мало времени!

Кузя захрипел, задергался, принялся шумно глотать воздух, закашлялся, громко и надсадно. Еще раз получил между ребер и наконец пришел в чувство.

– Как ты был сукой, гражданин начальник, так ею и остался, – спокойно, будто и не умирал от удушья минуту назад, проговорил он. – Зря я тебя тогда не кончил. Очень, очень теперь сожалею.

Гражданский наотмашь ударил его по лицу – раз, другой, дождался, пока из разбитых губ и носа хлынет кровь, и удовлетворенно крякнул. Встал на ноги, подошел к Кузьмину, начавшему вяло шевелиться.

– Это кто такой? – спросил он у автоматчика.

Тот неуверенно пожал плечами.

Тогда седой повернулся к Дине и задал ей тот же самый вопрос.

– Это? Это мой давний знакомый, – промямлила она с обидой, недоумевая, отчего это ее заставили держать руки вверху, если явились ее спасать?

– Имя! Имя у этого знакомого есть, гражданка Игнатова? – заорал он на нее.

– Кузьмин. Кузьмин Данила.

Автоматчик со злыми глазами нервно дернулся и что-то быстро зашептал седому. Тот сначала будто и не поверил, подошел к Кузьмину ближе, перевернул его ногой, уставился на его разбитое в кровь лицо. Потом неожиданно развел руки в сторону и замотал головой, процедив в сердцах сквозь зубы:

– Ну, твою мать, а!!! Давай их всех в отделение, там разберемся, кто из них кто…

Он вернулся от Сонечки в диком душевном смятении, поздно вернулся, между прочим, а жены-то и не было дома! Это как, интересно, называется?!

Влад медленно обошел всю квартиру. Комната за комнатой, метр за метром. Нет Ленки – нигде! Все на своих местах. Даже ужин приготовлен и оставлен под большим толстым полотенцем на плите. Нет только ее сумочки, ее туфель и расчески, которую она вечно бросала в сумку в последний момент, взяв ее с полки под зеркалом.

Он схватился за мобильный. Начал ей названивать, не сообразив, что поздно он начал беспокоиться, может, ее с самого утра дома нет. Она ведь ответит ему сейчас и спросит об этом. И что он скажет? Что он только что проснулся и заметил, что ее нет? Глупо! Она могла уйти из дома за полчаса до его возвращения и…

– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – безликим голосом доложил Владу оператор.

– Черт знает что! – рявкнул он, гневно раздувая ноздри перед зеркалом в прихожей. – Где ее, интересно, черти носят?!

Главное, спросить-то об этом было не у кого! Раньше каждый Ленкин шаг контролировали ее родители. Она потом уже начала их тихо ненавидеть за этот постоянный надзор. Теперь родителей нет в живых. Влад провел весь вечер и бо€льшую часть ночи у любовницы. Стало быть, Ленкино поведение оставалось бесконтрольным.

Где она?!

После получасовых душевных мытарств и трех рюмок коньяка Влад решился позвонить Марусе.