В молодости Кальман давал уроки композиции одному зажиточному дилетанту – наследнику роскошного дома в респектабельном районе Будапешта. Гонорар был жалким. Но Кальман пребывал в бедности и потому взялся записать сочинение ученика. После бесчисленных поправок и замен, наконец, Кальман придал произведению относительно приемлемую форму и сыграл заказчику «его» композицию.

– Восхитительно! – восклицал тот от раза к разу. – Какую прекрасную музыку я сочинил!

Кальман сыграл ему произведение в варианте с триолями. Это понравилось «композитору» ещё больше.

– Я хочу в этой редакции, – сказал он, пытаясь вручить Кальману нищенский гонорар.

– Этого слишком мало, – сказал Кальман. – Если вы, сударь мой, хотите получить ещё и триоли, вы должны их дополнительно оплатить.

Любитель триолей с кислой миной добавил пару ассигнаций.

Кальман пригласил друзей из музыкальной академии в ближайшую кондитерскую, и в течение получаса «триоли» были съедены.

Случай на границе

В 1938 году, когда Австрию уже загипнотизировали нацисты, и в Венгрии музыканты, не сочувствовавшие фашизму, чувствовали себя неуютно. Тень гитлеровской Германии нависла над всей Европой. Сначала Кальман переехал во Францию, но и в Париже его настигли гитлеровцы… Тогда композитор решил эмигрировать за океан, в далёкую Америку, где звучал джаз, извивались саксофоны и мало кто знал опереточные шлягеры Кальмана.

Вскоре в Будапеште и Вене острословы уже козыряли анекдотом о таможенных мытарствах Кальмана.

Вторая Мировая война. Суматоха, толкотня, волнения. У окошек, за которыми чиновники оформляли эмиграционные документы, толпилось множество людей. Работы у чиновников было невпроворот. От переутомления они то и дело ошибались, нередко случались неприятности. Искажали имена, забывали указать год рождения… И в важнейших эмиграционных документах Кальмана на мексиканской границе, которую он должен был пересечь, обнаружилась ужасающая ошибка: вместо «Кальман Имре» в документах было написано «Кальман Ирма». Естественно, что пограничник был несколько удивлен, увидев перед собой вместо Ирмы коренастого и солидного господина Имре. Кальман, который владел только венгерским и немецким, пришёл в ужас, не зная, как выйти из положения. Внезапно его осенило, он достал из саквояжа пожелтевшую театральную афишу, показал на название «Королева чардаша», потом на себя и стал на пальцах отчаянно объяснять чиновнику взаимосвязь:

– Кальман Эммерих – Кальман Имре – Кальман Ирма! Это одно и то же лицо!

Последнюю фразу он произнес по-английски – единственное, что он мог сделать. И он попал в точку! Пограничный чиновник восторженно раскрыл рот.

– О, Эммерих Кальман! – закричал он. – Знаменитый Эммерих Кальман, который написал так много прекрасных мелодий?! – и он довольно фальшиво запел популярную венгерскую мелодию.

– Прошу прощения, сеньор, – прервал его Кальман, – я хочу обратить ваше внимание…

– Я понял, я всё понял! Я большой ваш поклонник, господин Кальман! – заявил пограничник, поражённый знакомством с королём оперетты. – Вместо «Кальман Ирма» в документе должно быть «Кальман Имре»! Я не буду чинить вам никаких препятствий из-за этой маленькой ошибки. Такому человеку, написавшему такую замечательную мелодию… – И пограничник напел ещё одну популярную мелодию. А потом – ещё одну, кажется, это был чардаш. Он сиял, похохатывал, а вот Кальману почему-то было не по себе.

– Благодарю вас, – наконец-то композитор, грустновато улыбаясь, прервал пение пограничника. – Но должен уточнить, что все мелодии, которые вы только что пропели, принадлежат… Ференцу Легару!

Кофе и сигары

Какой венгр не любит чёрный кофе? Младшую сестру Кальмана однажды спросили:

– Как ваш брат создаёт свои оперетты?

Девушка ответила:

– Мой брат и его либреттисты встречаются ежедневно. Каждый день они выпивают несколько литров чёрного кофе, выкуривают бесконечное множество сигар, рассказывают друг другу анекдоты и хохочут на весь дом, потом долго говорят о погоде, о девушках, о политике… При этом они всё время спорят, ссорятся и кричат. Так продолжается день за днём в течение многих месяцев… И вдруг в один прекрасный день брат сообщает, что оперетта готова…

Влюблённый в Кальмана

В 1985-м году на экраны Советского Союза и Венгрии вышел фильм «Загадка Кальмана». Совместное производство советских и венгерских киностудий – «Мосфильм» и «Мафильм», «Совинфильм» и «Хунгарофильм». В заглавной роли – Петер Хусти, режиссёр Дьёрдь Палашти. Венгры. А автор сценария – Юрий Нагибин.

Русский писатель Юрий Нагибин был заядлым меломаном и много писал о музыкантах. Но сначала овладел искусством проникать без билета в Большой театр и в филиал Большого – на Лемешева! Это называлось ходить в театр «на протырку» – после первого действия, когда ослабевал контроль. Лемешев был его первой большой музыкальной любовью – с одиннадцати лет, с 1931 года. Много лет спустя Нагибин напишет: «Я знаю, любить теноров позволительно чувствительным девицам, а не будущему воину. Но что поделаешь, если будущий воин, даже став седоголовым бывшим воином, всё так же любит Лемешева?». Всю жизнь писатель умел увлекаться как мальчишка – и одним из сильных увлечений стал Кальман.

Нагибин, вспоминая о своих увлечениях, не мог обойти короля чардаша: «Так было и с Кальманом, под «легкомысленной звездой» которого я провёл длительное время, упиваясь неувядаемым очарованием его прелестных мелодий, встречаясь с людьми, живо помнящими самого маэстро – он умер сравнительно недавно, в 1953-м. В результате возникла повесть и фильм. Вдова Кальмана после просмотра фильма – а мы все очень страшились этого момента – сказала: «Боже мой, вы даже не попытались сделать героев похожими на нас. Ничего общего. Но знаете, не пойму, в чём дело, мне сейчас кажется, что мы были именно такими». Трудно переоценимая похвала. Фильм во многом отличается от повести. Венгерские коллеги заранее нацелились на создание яркого развлекательного действа – и преуспели. Но «за кадром» остались многие горестные коллизии жизни и творчества композитора, которого Шостакович, наряду с Оффенбахом, называл «гением оперетты».

Нагибин взахлёб говорил, фантазировал, размышлял о Кальмане. Обычно о короле чардаша писали языком броских театральных рецензий или великосветских сплетен – покровительственно похваливали, а чаще критиковали. Интеллектуалы в Венгрии любили повторять: «Мы нация Бартока, а не Кальмана». До Кальмана не снисходили… И вот русский писатель, заочный ученик Бунина, владевший тайнами высокой прозы, без сожалений посвящает Кальману несколько лет творческой жизни.

Казалось, фильм о Кальмане никому не нужен в Венгрии. А уж в СССР и подавно не хотели слышать про киносагу о легкомысленном авторе оперетт, которые, однако, «Мосфильм» и «Ленфильм» охотно экранизировали. Не привлекала перспектива биографического фильма даже русскую вдову композитора. Только один человек горел, пылал идеей будущего фильма – Юрий Нагибин. Советский писатель прилетел в Венгрию известным автором фильмов, увенчанных наградами международных фестивалей: «Председатель», «Чайковский», «Дерсу Узала», отмеченный заокеанским Оскаром…

Первые впечатления Нагибин изложил в дневнике: «Верушка Кальман, видать, была красива в молодости. Ей семьдесят один, но