Говорят, Лотти Робертc из коттеджа «Милл» ищет работу. Может, попробовать ее в качестве экономки? По крайней мере, такой ход позволит продержаться на плаву, пока не найдем постоянную кандидатуру, которая нас устраивала бы.

На это нужно время, потому что далеко не все в деревне горят желанием работать в Лейк-Холле, пока там рыщет полиция. Мы поужинали. Твоя мама хотела спать, поэтому я остаюсь до твоего возвращения. Руби не следует оставлять без присмотра.

Отвечаю, что все предложения Ханны мне по душе, затем пишу Руби:

Как ты, милая? Как дела в школе?

Все хорошо.

Я слышала, что ты поцарапала коленки?

Немножко. Ханна подняла такой шум! Говорит, что я еще слишком мала, чтобы лазить по стенам.

Видимо, она права, раз ты свалилась. Береги себя!

Споткнулась, когда уже слезала на землю. А так я могу подняться наверх и спокойно идти по стене. Сто раз так делала.

Тебе не следует подвергать себя риску! Стена у нас высокая. Держись от нее подальше, пожалуйста.

Жду ответа, однако дочь молчит. Отчетливо представляю себе ее упрямое лицо, так что настаивать не стоит, и я перевожу разговор на другую тему:

Чем занималась в школе?

Ничего интересного. Правда, получила звездочку на уроке английского.

Молодчина! Пингвинчика хочешь?

Конечно!

Я уже в поезде, так что скоро увидимся.

Откидываюсь на спинку сиденья и закрываю глаза. Передо мной висит большой знак вопроса: как долго я смогу оплачивать услуги Ханны, если вскоре не получу комиссионные от продажи картины? Наша няня стоит недешево, и это понятно, но мне нужно срочно найти решение. Уже не представляю, как нам без нее справиться.

Вирджиния

Наша совместная жизнь с Александером началась с того дня, когда он сделал мне предложение. Романтики, правда, не было никакой. Будущий муж просто сказал:

– Джинни, как насчет этого… ну, ты знаешь чего?

– Насчет чего?

Решающий момент случился в его лондонской квартире – мы как раз собирали вещи для первой моей поездки в Лейк-Холл. Сумка моя была набита доверху самой разнообразной одеждой – я жаждала произвести благоприятное впечатление.

Александер запрыгнул на свою сторону кровати. Встречались мы уже несколько месяцев, и не было такого дня, чтобы я от него устала. Любили мы друг друга безумно.

– Выйдешь за меня? – расшифровал он.

– С какой это стати? – довольно легкомысленно откликнулась я.

Кто его знает – вдруг шутит?

Он прополз на коленях через всю кровать, отпихнув по пути мою сумку, и тщательно сложенная одежда выпала на пол. Будущий муж улыбался во весь рот. Он никогда и ничего не делал вполсилы. Точно шутит… Я вздохнула с облегчением, хотя в глубине души ощутила жестокое разочарование.

Александер запустил руку в задний карман, и на свет появилась маленькая коробочка. Положив ее между нами, он откинул крышку. Внутри, уютно устроившись на подкладке из темно-зеленого шелка, лежало платиновое колечко с большим бриллиантом.

– Кольцо бабушки, – пояснил будущий муж. – Она взяла с меня клятву преподнести его только той девушке, которую я полюблю всем сердцем.

Даже не могу сказать, насколько глубоко я пережила тот миг – смотрела на кольцо и боялась его коснуться. Наконец Александер извлек его из коробочки и надел на мой дрожащий палец. Подошло оно идеально.

– Выйдешь за меня? – повторил он, и на этот раз сомневаться не приходилось: Александер был предельно серьезен.

– Да… – выдохнула я.

Только не причиняй мне боли… Я ведь знаю – ты на это способен…

Он долго смотрел мне в глаза.

– Знаешь, почему я выбрал именно тебя? Ты – далеко не легкая добыча.

Лишь на полпути к Уилтширу Александер обрел свою обычную легкость.

– Надеюсь, маменька не разведет нас по разным комнатам. Все же мы обручены.

– Так вот почему ты сделал предложение?..

– Разумеется, Джинни.

Так и получилось, что впервые я посетила Лейк-Холл, будучи обручена с лордом Александером Холтом. Только приехав, осознала, что когда-нибудь этот дом станет моим.

Дождь лил во всю мочь, дворники на ветровом стекле не справлялись с потоками воды. Что я почувствовала, подъезжая к фамильному дворцу Холтов? Никакого сравнения с тем домом, в котором я выросла. Мое детство прошло под Дартмуром, в небольшом симпатичном коттедже с любовно выбеленными хозяйственными постройками. Пурпурный вереск, необъятный горизонт, книги и милый беспорядок в каждой комнате. Лейк-Холл заставил меня оробеть, внушив: положение обязывает. Я быстро поняла, что с былой свободой придется попрощаться, и засомневалась, под силу ли мне стать будущей леди Холт.

Александер меня успокаивал:

– Не переживай. Приспособишься – даже заметить не успеешь.

Наверное, так оно и вышло. Пока жива, никто этот дом у меня не отнимет.

Женщина, называющая себя Ханной, осваивается в моем доме. Разговаривает точь-в-точь как наша бывшая няня. Суетится, помогая Руби облачиться в школьную форму, кормит ее завтраком, проверяет ранец. Знакомые до боли интонации… Отличия тоже есть: дочь смотрела на Ханну, словно на божество, а вот внучка ведет себя иначе.

Например, Ханна спрашивает: «Что желаем на завтрак – яйца или мюсли?» Руби отвечает: «Кашу». Внучка обходится без «спасибо» и «пожалуйста», говорит угрюмо. Все время, пока Ханна в доме, Руби не выходит из этого образа. Насколько я слышу их разговоры – а с лестницы слышно очень хорошо, в Лейк-Холле весьма необычная акустика, – в голосе внучки напрочь отсутствуют веселые нотки.

По утрам каждый раз стою у окна комнаты Джослин, когда они направляются в школу. Руби мрачно волочит ранец по гравию подъездной дорожки, пока Ханна не потребует закинуть его на спину. Как только няня садится в машину, моя внучка бросает ранец и опрометью несется к каменному забору вокруг сада. Забирается наверх, словно горная козочка, и, раскинув руки, идет по гребню. Ханна выбирается из машины; ее лицо – мрачнее тучи. Отчитывает малышку. Та бросает на нее презрительный взгляд и доходит до места, где стена, прогибаясь вниз, дает возможность спрыгнуть. Там Руби ставит ногу на удобный выступ и соскакивает вниз. Благополучно приземляется, отряхивает руки, затем поднимает ранец и с торжествующим видом залезает на заднее сиденье машины.

Девочка моя… Не дай им себя сломать.

Вряд ли Руби нравится эта женщина. А вдруг она, в отличие от своей матери, чувствует беду? У некоторых детей очень развита интуиция.

Проходит час после их отъезда, и я слышу шум