колес приближающегося к дому автомобиля. Открывается и захлопывается дверца. Я спешу к окну: кто приехал? Во дворе стоит маленькая машинка Ханны. Ее не должно быть в доме, пока нет Руби! Такой договоренности у них с Джослин не было. Спускаюсь вниз, хотя мне все еще не очень-то легко передвигаться: то и дело кружится голова.

Застаю Ханну в кабинете Александера и с удовольствием думаю, что мое внезапное появление ее напугало.

– О, леди Холт! – ахает она. – Разве вам не следует соблюдать постельный режим? По-моему, у вас озноб.

У меня первый раз есть возможность рассмотреть ее поближе. Ее глаза, ее форма лица. Точно ли это Ханна? Трудно судить. Прошло тридцать лет, и все мы изменились до неузнаваемости.

– Что вы здесь делаете? Что у вас в руке, покажите!

– Что показать? А, это валялось на полу.

Она разжимает ладонь, в которой лежит серебряный нож для вскрытия конвертов. Кстати, мой подарок Александеру.

– Это вещь моего мужа. Положите ее на место.

– Эта вещь принадлежала Александеру десять лет назад, – огрызается Ханна. – Прекрасно ее помню. Кто-то бросил ножик на пол и забыл убрать. Наверняка Руби, вам не кажется? Вижу, ваша внучка – беспечный ребенок. Представляете, если бы на этой штуке кто-нибудь оступился?

Она с преувеличенной осторожностью кладет инструмент на стол.

– Вам запрещено заходить в эту комнату без особого разрешения! Вас вообще не должно быть в доме, пока Руби в школе.

– А вам не следует разговаривать со мной в подобном тоне.

– Прошу прощения?

– Вы меня прекрасно слышали.

Она специально толкает меня, выходя из комнаты, и я, пытаясь удержать равновесие, хватаюсь рукой за притолоку. Стараюсь сохранять спокойствие, хотя пульс от возмущения зашкаливает. Придерживаясь за мебель, осторожно возвращаюсь к креслу Александера и падаю в него без сил.

Итак, игра началась. События развиваются быстрее, чем я предполагала, и преимущества перед противником у меня нет. Она в моем доме; дает понять, что представляет для меня опасность, а я все еще не могу определиться, точно ли это наша бывшая няня…

Задумываюсь о результатах своих вчерашних поисков в интернете. Оказывается, человек, брошенный в воду в бессознательном состоянии, может прийти в себя от холода, хотя шансы на выживание исчезающе малы. И все же ты можешь стать одним счастливчиком из сотни. Собственно, в рулетку и в карты примерно подобные шансы и ловят.

Вроде бы я проверила ее пульс, когда она лежала на лестнице… Неужели в горячке ошиблась? Неужели няня была жива, когда я сбросила ее тело в воду?

В ту ночь, когда погибла Ханна (или мне казалось, что она погибла?), я вернулась в мезонин сразу после того, как наши гости разошлись по домам, а кое-кто – по нашим комнатам. Тщательно собрала ее личные вещи, пока в спальне не осталось и намека на то, что здесь кто-то жил. Заправила ее постель, отогнув, как в больнице, уголок одеяла – в стиле покойной няни. Александер выпал в осадок – дрожал и плакал, дочь спала рядом в наркотическом забытье, а Милла и Джайлс в пьяном самозабвении занимались любовью в отведенной им гостевой спальне на первом этаже. До сна мне еще далеко.

Через некоторое время, когда все успокоилось, мы с мужем перетащили труп из угольного бункера в лодочный ангар, причем Александер едва не уронил тело в воду.

– Осторожнее! – прошипела я.

– Мне показалось, что она шевельнулась.

– Кто шевельнулся? Как она могла шевельнуться?

Возможно, муж был прав. Возможно…

Что, если она все-таки была жива? Значит, выкрутилась под водой из одеяла и доплыла до островка? Ведь он не так уж далеко от того места, где я ее сбросила. С другой стороны, связали мы ее крепко, да и сбросили у острова, потому что там глубже всего. Неужели Ханна выплыла и затаилась между кривых корней единственного дерева на острове? Ждала там, дрожа от холода, пока мы не доберемся до берега… Если все было именно так – значит, Ханна сделана из куда более прочного материала, чем мне представлялось.

Если, конечно, это она…

Продолжаю сидеть в кресле покойного мужа, пока не хлопнет входная дверь. Ушла… Интересно, чем она занималась, пока я не могла заставить себя выйти из кабинета?

Поднимаюсь наверх. Господи, какая жуткая у нас лестница… Падаю в спасительную кровать и принимаю две таблетки парацетамола, едва сдерживаясь, чтобы не проглотить что-нибудь более эффективное – ведь рецептурные препараты так и лежат на моем ночном столике.

Возможно, мне будет на руку, если Джослин и Ханна (или кто она там на самом деле) решат, что я постоянно пребываю в полусне от сильнодействующих лекарств. Достаю из коробочки несколько пилюль. Если им вздумается проверить – пусть думают, что я все еще глушу себя обезболивающими. Пытаюсь растереть пилюли в пыль, чтобы никто ничего не заподозрил. Ничего не получается. Чертов артрит… Мне даже из упаковки выковырнуть их было непросто. Ладно. Придвигаю к себе коробку с салфетками и прячу лекарства на самое дно.

Пусть не верят, что я способна сопротивляться. А сопротивляться я должна.

К вечеру более или менее прихожу в себя и звоню Антеа, пытаясь убедить ее вернуться. Если получится, экономка станет своеобразным буфером между мной и Ханной, а еще свидетелем того, что может случиться в моем доме.

– Антеа, если вам еще нужна работа – место экономки мы никому пока не предлагаем. Очень вас ценим. Я прекрасно к вам отношусь, надеюсь, вы об этом знаете.

– Спасибо, леди Холт, но я уже приняла решение. Наверное, что ни делается, все к лучшему, особенно когда подумаешь, что происходит в Холле. Скорее всего, я все равно ушла бы через пару-тройку лет. Сожалею, что поставила вас в затруднительное положение.

– Надеюсь, вас заставили уволиться не эти глупые сплетни о найденном в озере трупе. Сплетни – они и есть сплетни.

– Нет-нет, что вы.

– Неужели мне нечем вас соблазнить?

– Мне очень жаль.

– Ну что же… Передавайте мои наилучшие пожелания вашему супругу и матери. Если когда-нибудь захотите вернуться – мои двери открыты.

С тяжелым сердцем кладу трубку. Найти хорошую помощницу – задача непростая, а Антеа в этом смысле была идеальна. Обреченно думаю, что все-таки череп в озере наверняка повлиял на ее решение. А ведь дело исключительно семейное, и очень неприятно, что оно подрывает нашу репутацию в деревне.

– Джослин! – кричу я.

В ответ ни звука. С тех пор как ушла Антеа, никого не дозовешься. Звони, не звони – никто не придет. А если я упаду