В дверь постучали, и Жиган, увидев разрешающий кивок, открыл ее. На пороге появился Вяхирев.

– Ваше сиятельство! Евгений Александрович! Я обо всем договорился! – радостно воскликнул он.

К счастью, интернациональный жест, призывающий к молчанию, он увидел и прекратил словесные излияния.

– Спасибо, Максим. Я сейчас обуюсь, и мы сможем обсудить наше дело в вестибюле.

Вроде получилось ответить максимально равнодушно. Но поспешим, а то молодой человек может ненароком выдать нашу задумку.

– Я догово… – начал он в лобби.

– Тише, прошу вас. Не хватало еще, чтобы моя жена узнала об этом.

– Извините, не подумал. Мы обо всем условились с полковником Дюпоном, секундантом графа. Завтра, в Булонском лесу. Там получилась такая история…

– Говорите скорее, Максим, ее сиятельство вот-вот должна выйти!

– Вызывающая сторона предложила использовать дуэльный набор графа, но я взял на себя смелость отказаться.

– Правильно сделали, я им не доверяю ни на секунду.

– Да, они сразу согласились, мы поехали в оружейную лавку и взяли там набор напрокат. Оплатила опять же вызывающая сторона, в соответствии с правилами.

– Хорошо. Врач?

– Это тоже за графом.

– Вот вам за хлопоты, возьмите, – я вытащил из кармана портмоне и достал оттуда три коричневых стофранковых купюры.

– Вы что, ваше сиятельство?! Такую сумму! – попытался отказаться Вяхирев.

– Послушайте, берите, – я сунул деньги Максиму прямо в руки. – Будем считать это разовой стипендией кандидату медицины от почетного профессора.

– С-спасибо, – пробормотал мой секундант.

– Время? – быстро спросил я, услышав на лестнице голос Агнесс.

– Шесть.

– Только ради бога, остановите экипаж не под окнами гостиницы. До завтра!

Ну вот, глаза горят, руки трясутся. Побежал, весь в предвкушении. Будет о чем рассказать, когда вернется домой. Если вернется. Европа она такая… засасывает. Французы про охоту на мозги просекли давно, и всех более-менее талантливых выпускников пытаются оставить на месте. И никакой дискриминации! Вон, на фуршете познакомился с Бабинским. Как-то в Варшаву его не тянет, заведует клиникой Сальпетриер, хорошие деньги получает. Потом будут писать, что французский невролог, никаких упоминаний о Польше.

– Зачем приходил этот молодой человек? – как бы между прочим спросила Агнесс.

– Максим? Да договаривался перевести мою статью для публикации в университетском сборнике.

И ведь почти не соврал! Статья про аспирин практически готова, испытания в Питере закончены, пора запускать.

* * *

Утром мне удалось незаметно ускользнуть. Агнесс только спросила:

– Ты куда?

– На разминку, – ответил я, поцеловав её в лоб. Она что-то сонно пробормотала и повернулась на другой бок.

Вяхирев не подвел, ждал за три дома до входа в отель. Можно было и на более раннее время договариваться, солнце уже давно взошло. Взобрался в экипаж, и поехали. Никаких волнений ни вчера, ни сегодня я не испытывал. Не знаю даже, мне казалось с самого начала, что это низкопробный фарс и он не может закончиться плохо. Да и что толку от переживаний? Максим тоже молчал. Да и сколько тут ехать до того Булонского леса? Особенно если утренние улицы свободны от транспорта.

С Монтебелло на место поединка мы приехали почти одновременно. Они высаживались из своего экипажа, когда наш выехал на полянку.

Да уж, вид тут не самый презентабельный. Трава примята, тут и там валяются бумажные обертки и мусор. Ожидать идеального состояния территории, конечно, было наивно, но меня немного удивило, что граф выбрал такое неухоженное место. Исторические традиции?

Подошли, раскланялись. Сначала друг с другом, потом с врачом, молодым приземистым шатеном с широким лицом, на котором очень неорганично, будто плохо приклеенные, торчали рыжеватые усы. Доктор поклонился в ответ, и молча встал в сторонке. Секунданты пошли к экипажу Монтебелло. Через минуту вернулись, принесли футляр с пистолетами. Дюпон открыл его и показал.

– Господа, я предлагаю вам примирение, – дрогнувшим голосом сказал Вяхирев.

Дюпон повторил это на французском, но все было и так понятно. Мы с графом практически одновременно сказали «Non».

Что-то бывший посланник еще хуже выглядит, чем вчера. Глаза красные, бледный, шляпа явно побывала на полу и никто не удосужился почистить ее толком. Да и сюртук в каких-то пятнах. Вроде не из бедных, а одет, будто алкаш какой-то. Попроси кто-то примерно так же выглядящий на опохмел у ресторана, ничуть не удивился бы.

– Прошу подойти и выбрать пистолеты, – Вяхирев обратился ко мне. – Князь, так как вас вызвали, вам первому и решать, каким оружием будете пользоваться. Все проверено накануне в оружейном магазине, снаряжено при нас боеприпасом оттуда же. Мастер сам все сделал и гарантировал исправность пистолетов и надежность пороха и пуль.

Взял дальний от меня. Хотя выглядели они совершенно одинаковыми. И тут же, я не успел свой до конца вытащить, второй схватил граф. Что ж ему так неймется? Жажда закрыть гештальт? Ради каких-то глупостей люди рушат судьбы себе и близким.

Заговорил Дюпон. Потом его слова перевел Вяхирев:

– Стреляетесь на двадцати шагах. У вас будет по одному выстрелу. Начинайте одновременно по команде. Сейчас вы встанете спиной друг к другу, и когда я скажу, начнете расходиться. Через десять шагов поворачиваетесь и ждете. Команда «Тирэ» даст вам разрешение. Всё понятно?

Я кивнул.

– Ну, с богом! – сказал Максим, и перекрестил меня.

– Турнэ э марши! – рявкнул Дюпон.

И я пошел. На третьем шагу я произнес свое боевое заклинание «Чок!», и мир вокруг меня замедлился. Специально не спешил, чтобы темп ходьбы оставался прежним. Птицы начали щебетать очень неспешно, ветер тоже еле-еле дул. Дошел до десятого шага и развернулся. Монтебелло медленно, как в киселе, поворачивался лицом ко мне. Показалось, будто я вижу, как капелька пота скатывается по лбу и пропадает в левый глаз.

Правая рука графа, держащая пистолет, дернулась, будто он собрался поднять оружие до команды, но сразу же опустилась. Потом он встал вполоборота и приготовился. Я поворачиваться не стал. Даже если каким-то чудом он выстрелит в нужную сторону, я успею уклониться.

– Атенсьон! – протяжным басом протянул Дюпон, и, дождавшись, когда мы поднимем пистолеты вертикально, продолжил: – Тирэ!

Я неспешно протянул руку и приготовился. Сейчас пальну посланнику в плечо, желательно, чтобы в кость не попало. Он дурак, мне его почти жалко.

Граф выстрелил первым. Щелкнул курок, загорелся порох. БААМ! Но я успел увидеть, что пуля пошла в воздух города Парижа. Примерно на метр выше моей головы. Нажал свой спусковой крючок. В последнее мгновение, когда прошипел порох и до расставания кусочка свинца со стволом осталось совсем немного, этот нехороший человек вдруг начал клониться в сторону. Прямо под пулю. Боже, с какими идиотами приходится работать!

Я снова выдохнул «Чок!», и мир вернул свою обычную скорость. Два