– Мне хотелось бы услышать от вас честный ответ: вы считаете, что стоит попробовать? Ведь совсем скоро вам предложат возобновить эту практику.

– Без результатов обследований не скажу ничего. Ну и вы должны понимать: это не излечение. Только помощь организму. Никаких гарантий.

Плеханов посмотрел на меня пристально. Наверняка тренировал этот проникновенный взгляд. Затем, не сказав ни слова, он улыбнулся и поднялся из-за стола.

– Спасибо за честность. Думаю, нам обоим есть над чем подумать.

Он галантно поклонился Агнесс, вновь поцеловав ей руку, и молча вышел.

Значит, это разведка была. Вербовать позже начнут. Но кто сказал, что я кого-то ждать буду?

Зато Агнесс Плехановым осталась просто очарована. И галантный, и умный, и всё прочее. Мне на секунду даже чуть обидно стало – от меня как-то таких восторгов она ни разу не испытывала. По крайней мере не говорила. Нет, осознаю, мне с профессиональным говоруном на ниве плетения словесных кружев соперничать нечем. Зато я автомобилем управляю намного лучше. Георгий Валентинович, может, ни разу и не ездил на них еще.

* * *

Портье порадовал целой пачкой писем. Вот парадокс: поезда ходят медленно, а почту доставляют быстро. То есть все адресаты сначала написали в Бреслау, там Лолита собрала их в кучу и послала дальше, в Париж. Кстати, надо договориться с Вяхиревым, чтобы зашел через недельку после моего отъезда в гостиницу, мало ли чье письмо может опоздать. Шесть писем с родины! Офигеть! Вот это популярность!

– Дорогая, я корреспонденцию читать буду! – объявил я, входя в номер. – Это насухую делать категорически нельзя. Надо еще вина заказать. Или шампанского.

– Насухую? Я не поняла.

И как ей это объяснить?

– Мы должны быть мокрыми?

– Изнутри.

– А…

Тут мне пришла в голову отличная идея. В нашем номере был санузел с ванной. А что если…

– Ты когда-нибудь принимала ванну вдвоем? При свечах?

Агнесс сильно покраснела. До сих пор весь наш интим был сугубо целомудрен. В постели, под одеялом… Максимум на диване в неглиже – благо нынешние женские панталоны позволяют заниматься любовью, не снимая их.

– Нееет.

– А я могу еще на граммофоне поставить какую-нибудь музыку. На твой выбор. Ты меняла иголку?

– Нет, замени. Ну тогда «Лебедя» Сен-Санса. Это очень чувственная мелодия, – супруга еще больше покраснела, провела языком по губам. Тут уже завелся я.

Пока наливалась вода в ванну и пенилась пена, я помог Агнесс раздеться, сам быстро скинул костюм. Боже, какое счастье, что в гостинице есть свой бойлер! Я бы не выдержал, ожидая, пока слуги натаскают горячую воду.

– А это прилично?

В последний момент жена попыталась пойти на попятную, но было поздно. Я уже обхватил ее за талию и подвинул в сторону ванны.

* * *

Потом мы просто расслабленно лежали в воде, а я подумывал, что зря не успел заказать вина. Оно было бы сейчас кстати.

– А от кого письма? – первая очнулась Агнесс.

Пришлось вставать, вытирать руки, разбирать корреспонденцию. Благо читать все это можно было обратно в ванной.

– Сейчас расскажу. Так, Склифосовский. Ну это, наверное, про царя и дела в министерстве. Ого! Джевецкий. Это точно про лодку. Семашко, племянник твоего любимца Плеханова.

– Никакой он мне не любимец! Просто отметила, что галантный и вежливый. Совсем не похож на революционера.

– Ну не дуйся, – поцеловал я Агнесс в мокрую шею. – Следующее письмо от Антонова Славы, это по работе. Моровский, не знаю о чем. И Великая княгиня Елизавета Федотовна.

Я погрузился в чтение. Николай Васильевич письмо написал – будто историю болезни заполнял. Всё коротко и по делу. В министерстве продолжается вялотекущий дурдом. Денег после известных событий совсем не дают, даже самые основные проекты приходится замораживать. Понемногу помогают жертвователи на местах, купцы, большей частью староверы, да чаеторговец Высоцкий не дал засохнуть пастеровским станциям. Ага, еще Келер подкинул. Но тайком. Опасается.

Отставленный от двора бывший лейб-медик Цыцурин приходил проситься на службу, увы, достойного места для него не нашлось. Я хохотнул. Интересно было бы посмотреть на эту сценку. Федор Степанович что, совсем из ума выжил? Или он думал, что о его роли в той мерзопакостной подставе никто не знал? Можно было поступить тоньше – взять на службу, а там уже макнуть в известную субстанцию с головой. Но Склифосовский не тот человек. Да и я сам такого делать не стал бы.

Джевецкий интересовался: что делать с лодкой? Всё готово почти, и если я планирую начинать эксплуатировать судно, то пора приступать к найму и обучению экипажа. Очень мудрая и своевременная мысль. Пока туда-сюда, ходовые испытания и прочее, времени пройдет немало. Хорошо хоть, оставленных денег хватает на эти нужды. Если что, переведу, банки работают, бастовать не собираются. Поставил себе отметку в голове написать Макарову. С него все началось – пусть им и закончится. Может адмирал помочь с наймом капитана и персонала? Да, конечно, может! Найдет кого-нибудь из отставников. Поди, еще живы командиры крепостных подлодок.

Николай оказался автором самого подробного на данный момент письма. В деталях рассказывал об обстановке в особняке, жаловался, что у нескольких клоунов и одного губана обнаружилась белоточечная сыпь. В связи с этим планируется полная чистка аквариума с заменой грунта, растений и промывкой оборудования. Также по совету зоологов всем больным прописаны ванны с эвкалиптом и корой дуба. После рыбок Семашко несколько запоздало сообщал, что ко мне может обратиться его родственник по поводу лечения от чахотки. И лишь в самом конце пространного послания я узнал, что Николай Васильевич, всегда вежливый и степенный, кричал на Цыцурина, употребляя совершенно не свойственные ему слова, а потом вытащил Федора Степановича из кабинета за шкирку и даже толкнул при этом, так что бывший лейб-медик чуть не упал. Судя по всему, последствий инцидент не имел – иначе бы мне о нем написал Склифосовский.

Одна весть радостнее других. Наконец-то получен стабильный штамм пенициллина, годный для промышленного производства. И заслуга в этом – целиком Славы Антонова. Попросившие помощи деятели с казенного предприятия оказались, по выражению моего заведующего лабораторией, совершенно бездарными специалистами, неспособными даже создать нормальные температуру и влажность. А как пришел мудрый руководитель, да все поправил, так сразу счастье и наступило. На первое сентября намечен пуск завода, который должен начать производить стратегический запас. Я прикинул в уме. Год, полтора им раскрутиться, выполнить все мои договоренности с Великим князем. После чего можно объявлять об открытии и запускать лекарство в продажу. Сначала мелкими партиями, по очень высоким ценам. И