и выгибаться, или, перевернувшись на живот, упираться на четыре конечности: два локтя и два колена. И не так это важно, чтобы ты у нее был первый, единственный. А гораздо позже это совсем не важно, так как первый бывает будто вскользь. И, как правило, он случается до того, как им исполняется восемнадцать. А уж что умеет высшая категория женщин — развратницы, — это ему предстояло узнать только к девятнадцати. Высшая — в смысле, горизонтальном, узнать и удивиться! Зачем же он мучился раньше, прося их выгнуться, чтобы он вошел, а они стенали и кричали, — им было больно? А без боли сладко не бывает. Зачеркните этот афоризм, автор ошибся.

Но — к телу! Лаура лежала рядом и учащенно дышала. Ее рука гладила Августу бедра.

— Я должна найти какой-то способ, чтобы ты получал удовлетворение, — шептала она, — иначе мы оба сойдем с ума. Я, по-моему, начинаю безумно влюбляться в тебя.

Придя домой после школы, Август лежал в кабинете в одних плавках. Дома никого не было. Он был перевозбужден, и возбуждение это не хотело успокаиваться. Точнее сказать — опускаться… Он много слышал про это. Он читал у Ремарка, что 99% мальчиков проходят через это. Но ни за что не хотел пробовать.

Август невероятно сильно хотел по-маленькому, но эрекция не давала возможности для мочеиспускания. Он пошел в туалет и сел на круг в надежде, что сможет опустить меч и как-то помочиться. Но тот стоял вертикально. Август взял его в ладонь, сжал и неосознанно, просто так, стал двигать рукой вверх-вниз. Уже через мгновения он почувствовал никогда не ведомую до этого дрожь в паху. Жаркая и вязкая волна, заполняя собой весь его низ, грудь и голову, покатилась вдруг лавиной к головке. Вспышка — взрыв — вскрик! И он увидел, как из разреза в члене толчками стали вырываться творожные комья, а потом пошла белая прозрачная жидкость. Ему безумно понравилось это божественное ощущение. Август не понял, что произошло. Но сразу же захотел испытать этот сладчайший взрыв еще раз.

Он наконец вспомнил, зачем пришел в туалет, помочился, и член его возбудился опять. Сидя на возвышении, Август взял свой ствол в ладонь и стал водить ею сверху вниз. Изучающе. А через несколько минут он снова испытал тот же сладостный, медленно прокатывающийся горячий взрыв с выбрасыванием белой огненной лавы из головки. Август испугался такому большому потоку, выходящему наружу. Подумав, что, может быть, у него что-то не так.

И только день спустя, размышляя всю ночь напролет, понял, что это были его первые в жизни оргазмы. Ему было мучительно стыдно перед самим собой за то, что произошло. И он поклялся больше этого никогда в жизни не делать. Его хватило ровно на один день. Придя из школы, он, сопротивляясь и сдаваясь, пошел на возвышение, на Голгофу, и ладонью обхватил свой перевозбужденный член. Минута-две — и опять белая разгоряченная лава толчками выбрасывалась из отверстия, прорезанного посредине головки.

Он опять поклялся этого не делать. Потом достал папины «талмуды», нашел главу «семяизвержение», прочитал и успокоился, что все у него функционирует правильно. Хотя одна фраза, мелькнувшая в тексте, запала ему в извилины: что онанизм может привести к импотенции. (Какой беспролазный идиот написал это?!)

На следующую ночь у него опять было свидание с Лаурой. Днем он встретил Лауру по пути из школы и удивился — она была в красивой голубой водолазке.

— Я не знал, что у вас есть водолазка, — произнес он удивленно.

— Мне сестра привезла из столицы, — с улыбкой ответила Лаура.

— Красивая.

— Да? Я тебе покажу нечто более красивое.

Лаура чуть опустила мягкий воротник водолазки, и Август увидел: громадный, иссиня-фиолетовый кровоподтек сиял на ее нежной тонкой шее.

— Я… прошу очень прощения…

— Что ты, что ты. Самое интересное, что рано утром первым его заметил Роберт.

— Не может быть! — ошарашенно произнес Август.

— До ночи, — проговорила тихо, одними губами Лаура и пошла.

Вечером Роберт, сидя на скамейке, изливал ему свою душу. Они находились на аллейке.

— Единственное, почему я тебе завидую, что ты уплыл с турчанкой тогда ночью. Классная баба.

Хотя Роб не знал, произошло у них что-нибудь или это была просто невинная прогулка.

К одиннадцати Август попрощался с ним, ему еще нужно было принять ванну перед свиданием. Мама, как всегда, купала его раздетого, но уже — в плавках. Начиная с восьмого класса. А до этого она купала его голым. По поводу чего в последнее время гинеколог отец шутил: что, если она увидит это в «воспаленном» состоянии, то может остаться заикой, причем на всю жизнь. У папы Августа было своеобразное чувство юмора. Единственно, чем он гордился в своем сыне — его детородным органом. К которому он привязывал все новые прозвища, явно связанные с медицинским складом ума. И да простит меня деликатный читатель, например — «хер-принц». Или… Но он и правда у Августа был восхитительный. (И восхищающего размера.) Хотя обладатель оного еще не понимал, какие безумные радости, как глубоко и сколько он будет приносить противоположному полу.

Август сидел в подъезде и ждал условного сигнала: пока погаснет в кабинете лампа.

Автор, пишущий сие, испытывает невероятные трудности в описании интимных чувств своих героев. Богат и беден русский язык! Например, слово «член». Сколько синонимов, описывающих этот орган, вы знаете или можно найти? Орган, пенис, х…, фаллос, хер — и все. Вчитайтесь в каждое из них — и вы увидите, что ни одно точно не подходит для описания тех чувств, которые испытывают мои герои.

Другое немаловажное существительное, не подлежащее описанию, но очень важный термин — «влагалище». Какое чудовищное по звучанию слово, и какой только варвар мог такое придумать. Насколько красивее звучат, например, шея или талия. Этимологическое же происхождение сего немаловажного слова, видимо, идет от: влагать, влага — там, где всегда влажно (и действительно, это так, но, к сожалению, не у всех…). Неужели для такого прекрасного органа нельзя было найти более подходящего слова. Например, арфа, ариоль, лира, лиана. Да их тысячи! Нет же. Даль