дает забавное толкование этому слову. «Влагалище — вместилище, вещь, служащая для вложения в нее другой». Оригинальная концепция! Но это из другой оперы. Какие есть синонимы и варианты: половая щель (какой ужас!), п…а, дырка, отверстие. Просто ужас! И это все. И это в языке, где существуют двадцать томов академического языка. За что ж так плохо обошлись с женским органом?

И вот попробуй с таким «великолепным» оскорбительным набором слов описать и выразить все прелести любви! Не говоря уже об описании интимных или сексуальных отношений. Какими словами их описывать?! Теперь вы понимаете «легкость» жизни писателя, если для выражения физиологии мужчины и женщины язык не потрудился создать даже пары приличных эпитетов. Влагалище и член. Как дубово и ужасно, как неподобающе и неподходяще звучит.

Возьмем пример: Ромео и Джульетта, для описания первой ночи их любви: «он вставил в нее…», а что дальше, где взять слова? В английском например, женский орган называется «пусси», как нежно и ласково, что значит в переводе: «кошечка». Уже неплохо. «Он вставил в кошечку, и она сжала его…»

И, вооруженный этими двумя дубками, я опять опускаюсь в опасное плаванье, чтобы доставить удовольствие (или неудовольствие) любезному читателю. И последняя ироническая заметочка, вернее, и непоследняя ироническая заметка: обратили внимание, что слово «половой» связано с половым в трактире. Милые ассоциации — для возвышенных чувств. В чем дело? Наши предки не любили, что ли, всё, что связано с сексом и половыми органами?! Сомневаюсь. На Руси всегда любили пое…ся. О, вот еще: глагол «ебать», неужели нельзя было найти ничего интересней для глагола любви. Описывающего любовь.

Август, просмотрев книги отца, прочитал все, что касалось главы «мастурбация». Поразил его, среди множества других способов, один: тонкую проволоку с небольшим набалдашником на конце вводили в канал члена, выводили в мочевой пузырь и, двигая ею взад и вперед по каналу, мастурбировали, добиваясь наступления оргазма. Августа даже передернуло от мысли, что в его канал кто-то может что-то вставить. Например, проволоку. Как угодно, но только ничего не вставлять… (Хотя он видел множество катетеров в саквояже у матери, впрочем, их вставляли не для удовольствия. Однако кто-то, может, получал и удовольствие.) Ведь есть же рука! Подушка, простыни, губка, душ.

Август теперь ходил все дни полусонный. Он хронически не высыпался, а Лаура требовала все новых и новых свиданий.

— Августик, я не могу ничего поделать, — с легкой улыбкой разводила она руками. — Я влюбилась в тебя.

Он испытывал к ней симпатию, но не любовь. К этому слову он относился настороженно и осторожно. И никогда не бросался им просто так.

Он увидел из окна подъезда условный знак — свет — и вошел в мрак коридора.

Они были в кабинете. Раздевшись до трусиков, они легли, прижавшись, рядом и начали говорить. И вдруг Август почувствовал, как у него вязнут слова и закрываются глаза. Потом — провал. Больше он ничего не помнил, пока не почувствовал резкий луч света на своем лице. Почему свет, подумал он, когда должна быть темнота. И только тут до него дошло, что он совершенно выключился, заснув с нею рядом.

Как от электрического разряда-удара он вскинул голову на часы: они показывали 6.30 утра. Она спала, сладко причмокивая, на его руке. Ой, что могло бы быть! — подумал он. И не захотел думать дальше: в семь утра вставал весь дом. Он в мгновение натянул на себя рубашку и джинсы и разбудил Лауру.

— Ты уже уходишь? Побудь еще, — промолвила она и увидела солнце. У него не открывался сведенный судорогой рот, чтобы сказать слово. — С тобой так сладко спать, — спросонья говорила она, пока он не выдернул ее за руку из постели.

— Побудь еще хоть полчаса! — взмолилась она. Август оценил ее просьбу — судорогой в лопатках. Как пушинка, он пролетел по коридору.

Дома в дверях его ждала мама с заранее приготовленной фразой:

— Я рада, что ты вспомнил, что у тебя есть дом, и вернулся — в семь утра!

— Еще только без пятнадцати, — уточнил Август и замертво упал в свою постель. Живой!.. Весь ужас ночного происшествия дошел до него только к вечеру. А в одиннадцать раздался звонок, и ее голос спокойно произнес:

— Я жду тебя в полночь, мой милый. Как обычно.

Хотя обычного в этом ничего не было. Он чуть не сел на пол. Но решил пропустить хотя бы одну ночь и не испытывать судьбу. Она и так была к нему слишком благосклонна — судьба.

В субботу, ближе к пяти вечера, Август с Робертом сидели на аллейке, когда Август заметил знакомое платье и знакомую фигуру. Лаура была не одна.

— Познакомьтесь, это моя подруга Мадина. А это Август и мой брат, которого ты, кажется, знаешь.

Подруги стояли перед ними, мальчики не вставали. Мадина была слегка крупная, но стройная дева, с округлым лицом и высокой большой грудью. Которую Август рассмотрел в первую же минуту. Сокровище было скрыто, но впечатляюще обтянуто белой водолазкой. Синяя юбка едва касалась колен. Но бедра потрясали даже через обтягивающую ткань. У Лауры таких бедер не было. Август с трудом сдержался, чтобы не коснуться бедра Мадины. Хотя в мыслях…

— Мы идем в кино, — сказала Лаура между прочим, — хотите присоединиться к нам?

Они пошли парами, девушки позади. И на вторую пару оглядывались все проходящие по улице. Девушки были слишком молоды и свежи, слишком изящны и рельефны, чтобы не привлекать внимания.

Фильм шел в Доме офицеров и назывался «Адские водители». В картине показывали классные драки, к которым девушки остались равнодушны, а юноши кричали: «В печень, в печень!» или «По почкам, по почкам!»

В перерыве, так как фильм был двухсерийный, Мадина осталась наедине с Августом, так как Роб с Лаурой пошли в буфет.

— Лаура говорила, что у вас есть необычные записи.

У Августа был редкий в городе магнитофон и великолепные записи, которые присылал ему брат из Питера.

— Есть кое-что, — ответил он скромно.

— Я так хотела бы послушать, я обожаю хорошую