не знаю. Может быть, она попыталась бы остаться. Выбрать ее, а не вас, ребята, было самым тяжелым, что я когда-либо делал. И в ту минуту, когда ей стало трудно, она ушла.

— Я думаю, это нормально — чувствовать себя так, даже если несправедливо взваливать это бремя на нее, — говорит Эйден, удивляя меня. Я наблюдаю за ним, когда он разрезает еще одну распечатку карточек, аккуратно скользя ножницами по странице.

— Мы все хотим, чтобы кто-то выбрал нас, в конце концов. Но я думаю, что из-за того, что наша семья поставила тебя в трудное положение, ты тоже, будем честны, не выбрал ее. Ты мог бы рассказать ей, что происходит на самом деле, и дать ей шанс выбрать тебя всего. Но ты спрятался за правилами, потому что думал, что она не осталась бы, если бы знала, кто ты такой.

Я несколько мгновений смотрю на своего брата, все больше беспокоясь, что у одного из нас аневризма или что-то в этом роде.

— Какого хрена, чувак.

— О, ты пропустил ту часть, где она одна из моих друзей, и это то, что она кричит телевизору на вечерах кино? Для меня это всегда было совершенно очевидно.

— Да, думаю, я пропустил эту часть. Не думаю, что физически был здесь для этого.

Тяжелая задняя дверь со скрипом открывается, и Логан стоит на пороге, спрятав руки в карманы куртки. Он кивает нам обоим:

— Я направляюсь в катакомбы, хочешь, подвезу?

Я моргаю. Мы сто лет так не называли подвал пивоварни. Я был бы удивлен, если бы могилы многих умерших золотых рыбок Эйдена вообще сохранились, нашу маму всегда бесило, что он продолжал хоронить их в земляном полу подвала.

— Еще даже не полнолуние, — жалуюсь я, бросая взгляд в окно, ее призрачные очертания выползают в небо. — И мы больше не дети, теперь у нас есть некоторый контроль.

— Ты думаешь, что контролируешь.

Дамы и господа, мой брат. Он знает, как убить атмосферу, куда бы он ни пошел.

Логан не похож на ответственного человека, с длинными волосами, пирсингом и татуировками — визуальным бунтом, на какой бы детали вы ни остановились. Но его обычное поведение явно изменилось. Он всегда выглядит так, будто ждет, когда я закончу творить херню.

Он прав, но я не хочу, чтобы он знал о своей правоте. Я не знаю, как я собираюсь пережить следующие несколько дней. Я не справлялся с тем, чтобы оставить Элизу в покое. Мы почти на пороге свадьбы и почти полнолуние. Но со всеми этими наблюдениями за волками и слухами о нападениях животных, если кто-то из нас дичает…

Я не могу представить, что это кто-то из братьев, они оба кажутся такими нормальными. Ну, настолько нормальными, насколько любой из нас когда-либо был. Если бы это был я, разве я не смог бы сказать, что что-то не так? По крайней мере, помимо всего остального, что было испорчено в последнее время.

Логан берет упаковку из шести банок с клеймом «Аконитовый эль», которые я раньше не заметил на полу.

— Давай, я ухожу. Мы экспериментировали со смесью жимолости и аконита. У него более традиционный профиль вкуса эля, меньше горечи аконита.

— Смотри, он думает, что собирается заманить нас в подвал новым вкусом эля, — усмехаюсь я Эйдену. Если у меня и есть цель в жизни, так это позлить Логана.

— Ради всего святого, Монтрезор5! — младший брат ухмыляется и изображает, как стучит по воображаемой кирпичной стене. Это заставляет меня выдавить улыбку. Некоторые шутки никогда не умирают.

— Не искушай меня, — Логан закатывает глаза, выглядя так, словно пытается подыграть. — Да ладно. Учитывая все эти новости про койотов, мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь из вас получил перцовым баллончиком в лицо от туристов.

Его слова легки, но я могу сказать, что он обеспокоен. Выпотрошенный олень все еще у меня в мыслях, и, очевидно, у него тоже. Но я не думаю, что запираться в подвале — это выход.

— Если кто-то из нас одичает, последнее, чего бы я хотел, это застрять с ним в подвале пивоварни.

— Мы все здесь вместе, мы не можем одичать, — говорит Эйден, как будто это решает все дело. — Я имею в виду, что теперь ты с нами, и мы собираемся присоединиться к стае Кэррингтонов. В нашей семье больше волков, чем когда-либо.

— Да, есть настоящее чувство общности с кучей незнакомцев, — я не могу не поддеть оптимизм Эйдена небольшой язвительностью. Он экстраверт, поэтому, конечно, присоединение к более крупной стае звучит для него, как вечеринка.

— Тогда почему до сих пор видят койотов?

Выражение его лица немного смягчается, и он неуверенно потирает затылок.

— Может быть, это действительно койоты.

Логан, конечно, не выглядит впечатленным.

— Так ты идешь?

— Не, чувак, ему нужно позлить свою девушку, — выпаливает Эйден, и я пытаюсь пнуть его через подушку. Он смотрит на меня своими щенячьими глазами, и я свирепо смотрю на него в ответ, надеясь дать понять, что если он скажет Логану, что я был женат на Элизе, я заставлю его пожалеть об этом.

Логан бросает на меня косой взгляд, прислоняясь к дверному косяку.

— Вы двое стали довольно дружны. Ты уверен, что это разумно?

Он никогда не был стукачом, но у него есть этот материнский Ты уверен, что это умно? свирепый взгляд.

— С каких это пор Шон делает умные вещи? — Эйден фыркает, его ухмылка тут же исчезает, когда я в свою очередь бросаю на него свирепый взгляд.

Я не собираюсь делить диван с предателем, поэтому встаю и бросаю вторую подушку в Эйдена, адресуя свои слова Логану.

— Мне это не нужно от тебя и мамы, хорошо?

Логан скрещивает руки, стоя передо мной, как будто он имеет какую-то власть. Во мне поднимается раздражение старшего брата. Я не собираюсь следовать указаниям парня, с лица которого я вытирал крошки от «Читос», даже если он прав.

Он продолжает стоять в широко открытом дверном проеме, лишая меня возможности уйти, пока он не добьется своего.

Вместо того, чтобы совершить что-то столь явно обвиняющее, как скрестить руки на груди, я вынимаю одну из банок с элем из пластиковых петель, скрепляющих упаковку.

— Я не имею в виду то, что, вероятно, имеет в виду мама, ты и человек и все такое, — тихо говорит Логан, наклоняясь ко мне, хотя Эйден не может этого не слышать. — Хотя она права.

Это звучит так, будто у меня есть странный, специфический фетиш на человеческих женщин, ради которого мне